— Он был больной человек, не гуманоид и... сумасшедший! — выкрикнула я, отчаянно сопротивляясь задержанию и ограничительным нейробраслетам.
Дамочка вмиг перестала хлюпать носом и ледяным тоном произнесла:
— Его роль играл клоун — специальный агент из службы времени; он нормальный человек с правами гуманоида из двадцать четвертого века. Конечно же, наш кибердесант найдёт его в прошлом. След ребята, к счастью, взяли. С вашей помощью клоун отправился всего-то на пятьсот лет назад, поскольку подготовлен хорошо, то должен приспособиться к тем историческим условиям. Мы давно охотились за «деточкой с открывашкой порталов», дорогая Шерш. На этот раз вы проиграли. Да, кстати, сколько вам лет?
Она сочувственно смерила меня скептическим взглядом и устало зевнула:
— На вид шестнадцать. Совершеннолетняя, а законы не соблюдаете. Можете сохранять молчание, гражданка Шерш, пока вам не назначат киберадвоката, и вы не пройдёте курс реабилитации у социопсихолога. Иначе любая информация будет истолкована против вас, — она обернулась к робокопам. — Операция «Клоун» завершена успешно. Вызывайте аэрофургон.
— Мне четырнадцать, и ни в какой детский комбинат я не поеду. Запрёте, убегу!
— Шерш, это твоё настоящее имя? Надо бы по базе данных идентификационный номер и ДНК-код пробить. Мы и не из таких беспризорников, как ты, законопослушных гуманоидов делали. Не сбежишь, детка, у нас хорошие замки, электронные, с надёжным паролем.
— Ещё не вечер, — процедила я сквозь зубы, но потом прикусила язык.
Сболтну ежели что-нибудь лишнее, так робосудьи абсолютно негуманно прикажут стереть дополнительную генно-модифицированную память. Жалко было бы потерять мою фишечку, я ведь за неё целую тысячу мямликов выложила. «А там лежат сюжеты, воистину достойные великого комбинатора, — «цы», я мысленно цокнула языком, — похлеще сегодняшней драмы». Оно мне надо?
Под созвездием Льва
«Когда с тайны мирозданья упадет покрывало,
и люди познают момент истины,
тогда Сфинкс засмеется,
и жизнь на Земле иссякнет...»
Из древнего египетского папируса
Под небом 4500 года до нашей эры охотник Орион пересекал небесный меридиан и приветствовал небесного Льва, восходящего на востоке. Великий Ху положил голову на лапы и остановил свой взор на первой утренней звезде в день весеннего Равноденствия.
1
Должно быть, стоял полдень. Ветер, тихонько завывавший где-то в верхнем вентиляционном отверстии пирамиды Тота нотой «си», сменился на более низкую ноту «фа» и вскоре стих. Знойное дыхание Бога Ра струилось в этом безжалостном крадущемся безмолвии и отдавалось обжигающими вздохами: «Фах!.. Фах-фах-хах-ах!..» Вдох: «Фах!..», и в лёгкие заползает сухой горячий Ра. Выдох: «Фах-фах-хах-ах!», и влажный горячий Ра возвращается на круги своя. Недолгой была пауза, — снова возникло движение воздуха, и послышался полуденный звук отдаленного пламени Ра: «Фах!.. Фах-фах-хах-ах!»
«Здесь ещё можно терпеть жару. Случайному же прохожему снаружи несладко приходится в Час Ра», — подумал пухлый лысый добряк с серыми глазами на уставшем лице. Великий Ясновидец, он же верховный целитель, астролог и придворный алхимик, по существу был человеком чересчур любопытным и простым. Или хотел считать себя таковым. «Его, Аменхотепа, Верховного Жреца Бога Ра, обладателя личного имени Филофес в миру, пять дней держат в этом каменном мешке фараоновы ползунки. Ничего не требуют, ни в чём не обвиняют. Есть о чем задуматься!» — он тяжело опустился на пол для молитвы.
Пирамида Тота — Бога Луны и письменности, — облицованная чёрным и красным гранитом, была не очень большой и строилась менее десяти лет. Настенные барельефные изображения двуликого загадочного Тота в виде хитрой мордочки пёсьеголовой обезьяны-павиана и горделивой длинноногой птицы ибис, казалось, поддразнивали Филофеса. Особенно вызывающим было невольное сравнение себя с плешивым и лысошеим ибисом. Насколько жрец помнил, среди других пирамид эта пользовалась дурной славой у населения Верхнего и Нижнего Египта. Слухи ходили разные, дескать, кому довелось побывать в ней, либо бесследно исчезали, либо становились «не такими». И вот Великий Ясновидец здесь.
Филофес определенно не поддерживал никакую придворную клику. Людей отбирал из личных симпатий и антипатий, не вникая в дворцовые интриги и заговоры. Одинаково лояльно относился к жрецам правящей кучки и к их противникам в оппозиции. Всё время, выкроенное от дворцовых баталий, он, как царский лекарь, проводил в алхимической мастерской. Похоже, он упустил многое или даже всё, чего он достиг в его трудной долгой жизни: занимаемые им дворцовые должности и сложную титулатуру, почёт и уважение простого народа и знати. Фараон лично наградил Филофеса орденами Льва и Мухи. Это что-нибудь да значило?
А доверие «Белого Дома» Верхнего и «Красного Дома» Нижнего Египта? Благодаря чему он владел весьма крупным вельможеским хозяйством: несколько домов и номов с необычайно плодородными землями в долине Нила. На богатых сочной травой пастбищах паслись многочисленные стада крупного и мелкого рогатого скота: быки, волы, антилопы, газели, козероги, овцы и козы. Небольшое стадо северных шерстяных овец. Несметное число баранов редкой тонкорунной породы с ветвистыми рогами он жертвовал богам Ра и Атону по праздникам. В его хозяйстве рабы ухаживали и за птицей. Очень любил Верховный Жрец гусей, журавлей и голубей, особенно если их запекать с яблоками. Вспомнив о любимом блюде, Филофес проглотил густую слюну.
Ухоженные сады из яблонь и смокв, рощи из финиковых пальм, виноградники он лично объезжал на лёгкой колеснице, запряжённой северо-восточными жеребцами с тонкой костью. В его владения входили ячменные и пшеничные поля, с которых в пивных мастерских-«заповедниках» получалось вкусное ароматное жгучее пиво и пышный пшеничный хлеб. Пиво он, как хозяин нома, обязательно поставлял ко двору фараона Аменхотепа IV, ныне Эхнатона, после Солнцепоклоннического переворота, царствующего в Ахетатоне — новой столице обоих Египтов, Верхнего и Нижнего.
Где и когда он просчитался? Который день дворцовый сановник, обливаясь потом в Час Ра и покрываясь гусиной кожей от холода в полночь, которую он безошибочно определял по смене нот в поющем ветре Египта, вспоминал свою налаженную и размеренную жизнь.
2
Отъехала каменная плита-заслонка в нише, и вошли стражники. Они подхватили бедолагу с пола, нахально встряхнули и без всяких церемоний и почестей потащили из камеры. Опомнившись, Великий Ясновидец высвободился, растолкал обидчиков и, гордо подняв голову, пошёл по темному длинному лабиринту. Сначала туннель поднимался вверх, затем спускался вниз, закручиваясь направо по ходу движения процессии. Впереди шёл высокий худощавый эфиоп, одетый по всей боевой форме, и бряцал оружием. Филофес оглянулся. Стражник позади, похоже, сириец, ростом пониже собрата, но шире в кости, был смугл и пьян. Он громко пел неприличную кабацкую песню, отвратительно отрыгивая и икая. Жрец брезгливо скривился.
