Зазвонил телефон:
— Это Кирилл. С утречком! Андрюха, ты представляешь, — под лапами Большого Сфинкса английские египтологи что-то обнаружили, а каирские власти запретили раскопки...
Последние жрецы Храма Науки
«...Мы, знатные египтяне, последние жрецы храма Тота [Храма Науки], мы пишем вам, своим далеким потомкам, Жизнь, Здоровье, Сила да пребудет с вами, [наши] послания в будущее на этих больших каменных плитах и также на свитках из самого лучшего папируса. Мы, египтяне из прошлого, хотим знать: что вы, наши преемники, облик которых мы даже представить себе не решаемся, сделаете для того, чтобы понять нас и воспользоваться нашими [достижениями] и знаниями во благо людям?»
«...Кто из вас честно попытается расшифровать [эту] клинопись, ее коды и знаки, чтобы прочитать глиняные многотонные таблицы?»
«...Кто из вас сможет проникнуть в суть [иероглифического] письма,
написанного давно забытым языком
на папирусе длиной в сорок локтей?»
Из полевого дневника египтолога-любителя
Жрец сидел на мраморных белокаменных ступеньках храма и плакал. О, Маат, голубушка, богиня Правды, защити нас! За его согбенной спиной ещё не осела пыль от некогда столь величественного и необычайно красивого, а ныне безжалостно разрушенного высотного строения. Здание поражало горожан и заморских гостей вознесенной к небу сложной архитектурой. При входе в храм торжественные колонны соединялись под крышей арками с барельефами, символично воспроизводящими долгий путь небесных лодок богов по звёздному Нилу — Млечному Пути — в царство Ориона и земному Нилу — в царство Нижнего и Верхнего Египта.
Закон двойственности отражал взаимосвязь земного горизонта и небесного, что повторялось в мотивах узорчатых башен с узкими шпилями и в росписи стен круглых флигельков.
Добротный купол астрономической обсерватории, сверкающий белоснежной эмалью, был виден издалека, поскольку возвышался над всеми другими архитектурными элементами храмовых построек близ Мемфиса. Его служители — жрецы, астрологи и звездочёты, — ревностно следили за главными светилами: Регулом из созвездия Льва и Аль-Нитак — самой нижней звездой в поясе Ориона, за их путешествием по небесной сфере и соединением на нулевом меридиане в точках летних и зимних солнцестояний и равноденствий. Это помогало служителям храма заранее возвестить жителям обоих Египтов о начале нового года, исполнении религиозных и общественных празднеств, о приходе сезона полевых работ и времени сеять рис, ячмень, пшеницу и лён, о разливах Нила и поре собирать урожай. Было в Египте благодатное время собирать злаки, чтобы делать основную пищу для всех граждан — хлеб и пиво. Было весёлое время для сбора янтарного и розового винограда, чтобы делать вино и бальзам, и было жаркое время для сбора папируса, чтобы делать писчие свитки. Не забыли законопослушные граждане также особый день и час для пополнения государственной казны — это день и час, чтобы платить налоги (и записывать их затем в долговой, увы, папирус). «Добрые времена прошли», — горестно сдвинув чёрные с проседью брови, подумал жрец.
События последних дней означали лишь одно: погиб Храм Науки — последний оплот знаний в этой некогда богатейшей стране. В стране, закат цивилизации которой предчувствовал не он один, и в государстве, незаметно пришедшем к своему упадку, оказалось возможным многое.
Золотисто-розовый закат ярко контрастировал с развалинами каменного красавца храма. В белых и зеленоватых полированных мраморных плитах отражалось нежно голубое небо и снежные кружева облаков, проплывающие в вышине. Платаны и каштаны, заботливо посаженные учениками адептов больше полувека назад, высились над лазоревыми и коричневыми гранитными плитами дорожек по бокам прямых как стрелы аллей.
Толстые ветви великанов грустно шелестели запылёнными широкими листьями над высокими цветочными чашами, стоящими на витой гипсовой ножке и гиацинтовыми клумбами, над которыми вились шмели и пчёлы. Чудом уцелевшие каскадные лестницы фонтанов со струящейся водой, поросшие мхом и водорослями, привлекали множество стрекоз и мошек. В центре бассейнов, дно которых выстилала разноцветная мозаика, красовались статуи, символизирующие легендарную победу бога Гора над родным братом Сетом. Шарообразные тёмно-зелёные кусты круглолистного самшита и пирамидальной туи источали слабый сладко-пряный запах. В траве беззаботно пели неприметные цикады и кузнечики, переливчато кричали в незаметных норках, спрятанных между ползучими корнями, древесные лягушки, и квакали в водоёмах квакши.
Повеял суховей, неся обычную в это время года жару и колючий от песка зной. В тени, под старым развесистым тутовником лежала согнанная с насиженного места в храмовом дворе бело-бурая пятнистая собака с четырьмя двухнедельными щенками. Она ласково вылизывала пищащих малышей и не понимала, что нынче осталась без уютного крова.
* * *
ЧУЖЕЗЕМЦЫ ЗАПОЛОНИЛИ всю эту благоустроенную страну с крепким сельским хозяйством и налаженным бытом, уверенно продвигаясь как от северных областей к южным, так и с востока на запад. Жрец утирал слёзы краешком подола и вспоминал, как начиналось вторжение.
Однажды многомачтовые корабли под иноземными флагами незвано причалили к берегам египетских портов. С мокрых дощатых палуб по сброшенным шатким сходням спешно высадились отряды завоевателей. Язык иноверцев, наряду с гортанным говором, звучал резко и неприятно для египетского уха, привыкшего к тихим мелодичным голосам земляков. Верховые и пешие бряцали обоюдоострыми клинками, полированными лёгкими доспехами, победно сверкающими на солнце. Воинские части были легки и маневренны, а их гордые кони — тонконоги и быстры, словно выпущенная с тугой тетивы стрела. Поведение непрошеных гостей оставляло желать много лучшего; они врывались в дома, убивая сопротивляющихся грабежу мужчин и беря в плен женщин и детей. Египет был велик, и не все портовые города сдавались быстро, легко и без боя. Многие городские защитники давали отпор грабителям. Разовые набеги оказались не последними, серьёзный враг пришёл со стороны Арабского халифата.
Наёмные армии фараона, давно не имеющие хорошей воинской практики, не объединённые общей идеей, быстро разбежались во все стороны, кто куда. Только их и видели! Полководцы варваров недолго уговаривали знать, чтобы получить желаемое. Власть предержащие вельможи и царедворцы, спасая свои шкуры, добровольно пошли на сговор с иноверцами. Пришельцы почти бескровно захватили власть, всюду насаждая чуждые египтянам обычаи, традиции, религию и культуру.
— Что тут можно сказать более, если на смену привычному порядку пришли изуверские законы. Варвары и вандалы заняли неподобающее им место! — тихо говорил жрец, беседуя сам с собой. — Богатейшая культура великой цивилизации в упадке! Знания не востребованы. Славные традиции и школы передачи сакральных знаний и умений нарушены. Да они никому оказались и не нужными, ибо колесо эволюции Египта повернулось вспять. Ай-ай-ай! Чувствую, многое людям придётся изобретать и открывать заново. Жаль!
К власти в государстве пришли варвары, иначе жрец не мог их назвать. Толпа дикарей, жестоких завоевателей с дьявольским блеском в глазах, состояла всего лишь из трёхтысячного отряда арабов, вторгшихся из Палестины в Египет под предводительством полководца Амра ибн аль-Аса. Необъяснимая страсть к наживе разгоралась в них сильнее и ярче при виде храмовых сокровищ: амфор с золотом, сундуков, полных монет, шкатулок с драгоценностями из редкого жемчуга, рубинов, аквамарина, сапфиров и изумрудов. Их ничего не интересовало, кроме жажды обогащения. Власть и золото затмили разум этих людей.
