– Я не хочу думать об этом, Эмма. И ты лучше не думай.
Не очень-то меня подбодрил этот ответ. С другой стороны, какой был смысл в прокручивании всех этих жутких сценариев в своей голове?
Питер взял меня за руку.
– Ты должна просто верить в успех, Эмма. Ты – наш единственный шанс. Если ты не сможешь, тогда…
Он не стал продолжать, и я вырвала свою руку из его ладони. Не нужна мне такая поддержка.
Ритмичный стук машины в итоге усыпил меня. Питер разбудил меня, когда солнце показалось над горизонтом. Я сонно потерла глаза и огляделась. Мы были в Аваллахе, я сразу узнала местность. Хоть здесь уже мало что напоминало мой Аваллах.
Питер припарковал машину в горах над замком и спрятал ее между кустов.
– Дальше на машине не проехать. Придется идти пешком.
Он встал рядом со мной, когда я смотрела на катастрофу под нами. Я и не знала, что все настолько плохо. Вода уже ушла, но от замка остались одни руины. Почти все окна были выбиты. Мост, ведущий к замку, был уничтожен. Обломки мебели валялись на лугу и на площади. Даже один из четырех башенных шпилей был сломан. Судя по всему, с крыши было сбито много горгулий. Их каменные обломки лежали на полу.
– Это ужасно, Питер. Столько злобы и ненависти.
– Пойдем, Эмма, – ответил Питер. – Мы не знаем, оставил ли Элин здесь кого-то из своих людей. Нам надо идти. Будем надеяться, что никто не найдет машину.
Я кивнула и отошла от пропасти.
Питер поковырялся в наших вещах, лежавших в машине, и протянул мне яблоко.
– Еды у нас совсем немного. На пару дней должно хватить, – виновато сказал он.
– Все в порядке.
Еда была последней из моих забот. При виде замка мне становилось плохо. Я решительно отвернулась к узкой тропинке и откусила от яблока.
Питер сзади меня тихо выругался. Я повернулась, проследила за его взглядом и замерла: на площади у замка кто-то стоял. В руке у него был трезубец. Он осмотрелся.
– Пригнись, Эмма! – прошептал он, и я упала на землю. Шелликот прикрыл глаза рукой, чтобы лучше все видеть, и посмотрел в нашу сторону.
Мое сердце ушло в пятки. Я даже не осмеливалась пережевать свой кусочек яблока. Я прижалась к холодной земле лицом. Я надеялась, что если я его не вижу, то и он меня тоже. Глупость и ребячество, подумала я, но это помогло мне сохранить самообладание.
Когда я осторожно взглянула вниз, шелликот отвернулся и пошел обратно в замок. Питер подполз ко мне.
– Узнала? – спросил он.
Я покачала головой.
– Это был Гавен.
Гавен. Что он тут делал?
– Мы должны остаться внизу. Тогда он нас не увидит, – сказал Питер.
Мы медленно ползли вперед, пока не добрались до места, прикрытого кустами и деревьями. С бешено колотящимся сердцем я встала и стряхнула листья и траву со своих штанов и куртки. Я вспотела от страха.
– Надеюсь, он нас не заметил, – обратилась я к Питеру.
– Я тоже. Мы должны поторопиться и поскорее уехать отсюда.
Мы бежали в гору так быстро, насколько это позволяла вязкая грязь.
Было тяжело, и спустя пятнадцать минут я, выдохшись, попросила Питера остановиться. Я никогда не была выносливой. Да и земля не была моей стихией. Питер дал мне минутку, после чего пошел дальше. Ну, он хотя бы стал медленнее идти. Тропинка становилась все уже и уже. Скоро она зарастет, и идти будет еще тяжелее. Питер старался изо всех сил расчистить мне путь, но для этого ему бы потребовалось мачете: о том, чтобы взять что-то подобное, мы, разумеется, не позаботились.
– Ты уверен, что это правильный путь? – скептически спросила я.
Питер, не поворачиваясь, сказал:
– Тут есть только один.
Отлично, подумала я. Значит, он не очень-то знал дорогу. Я молча передвигала одну ногу за другой. В прошлый раз я не обратила внимания на место, где свернул Талин. Но если мы не свернем там же, мы можем оказаться где угодно. Вряд ли красивая тропинка приведет нас к главному святилищу волшебного мира. Тогда бы каждый мог его найти.
– Давай сделаем перерыв, Питер. Мы не можем идти дальше, если не уверены в том, что это правильный путь.
– Это правильный путь, – донесся из зарослей голос Питера. Я вздохнула и побрела вслед за ним. Хоть я и не могла идти так быстро, как кузен, я все же нашла свой ритм, и теперь дорога давалась мне легче. Интересно, была ли гора такой же крутой в прошлой раз? Все-таки Питер и Миро как-то тащили Винса. Неужели Питер успевал еще и следить за дорогой?
Я услышала свистящий звук и не успела пригнуться: ветка полоснула по моей щеке.
– Ой! – крикнула я. Питер повернулся ко мне.
– Мне жаль, Эмма. Ветка выскользнула из моей руки.
Я пощупала свою щеку. Она была влажной. Я посмотрела на пальцы и увидела кровь: рана на коже стянулась и болела.
Питер взял бутылку воды и налил немного жидкости на носовой платок.
– Покажи-ка, – потребовал он. – Надо ее протереть.
Я сердито вырвала платок из его рук.
– Кажется, извинение было бы не лишним!
Я прижала платок к щеке и присела на пень. Рана горела огнем.
– Извини, – пробормотал Питер, роясь в своем рюкзаке в попытке что-то найти. Он протянул мне кусочек хлеба.
– Наверное, мы можем немного отдохнуть.
Я чувствовала себя ужасно. Моя одежда была влажной и холодной, щека горела, и я была уверена в том, что на моем лице останется шрам. Кроме того, я скучала по Колламу. Интересно, что он сейчас делал?
Я откусила кусок от хлеба, который сложно было назвать свежим, и принялась его жевать.
Я огляделась. В лесу уже наступила осень: повсюду лежали красные и желтые листья. Тусклый холодный свет прокладывал себе путь сквозь уже наполовину опавшую листву деревьев. Я надеялась, что мы доберемся до поляны засветло. У меня не было никакого желания проводить ночь в этом негостеприимном лесу. О палатке никто из нас не позаботился.
Я посмотрела на Питера, который задумчиво грыз свой хлеб. Был ли он уверен в том, что путь, по которому мы шли, был верным? Или же он только притворялся, чтобы не пугать меня? Мне наша дорога совершенно не напоминала ту, по которой мы шли несколько недель назад. Я уже порядочно замерзла, поэтому взяла рюкзак и достала теплый свитер. Спрятавшись за кустом, я сменила майку на другую и надела его. Так точно лучше.
– Пойдем дальше, – обратилась я к Питеру.
Он удивленно посмотрел на меня.
– От сидения на месте мне еще холоднее.
Он кивнул и встал с земли. Питер взял меня за подбородок и повернул мою голову так, чтобы рассмотреть рану.
