– Не понимаю, к чему вы клоните, – сказал я.
Честити пристально смотрела в окно гостиничного номера, полностью скрытого от взгляда за задернутыми занавесками.
– Когда Майки похитили, я сразу вспомнила, как два года назад, на его шестой день рождения, повела его в «Пиццу-цирк». Я вспомнила, как он испугался клоунов из стеклопластика, которые у них по стенам висели, и мы ушли оттуда раньше, чем я думала. Отвезла его домой и вместо пиццы приготовила ему сэндвичи с жареным сыром. Он их обожает. Мы сидели на диване и смотрели телевизор: тот мультфильм, где Крис Рок зебру играет, где еще звери пытаются сбежать из зоопарка. Кажется, я громче него смеялась.
Она замолчала и продолжила пристально смотреть в окно. Мы ждали, что она закончит рассказ, но она лишь смотрела. Мне показалось, что занавеска дернулась, будто Майки украдкой поглядывал на нас.
Наконец заговорила Эми:
– Два года назад? Тут что-то не так, «Пиццу-цирк» разграбили и разнесли во время прошлых беспорядков. Они потом так и не открылись снова.
Честити лишь кивнула:
– У меня нет сына. И никогда не было.
13. Стоп, чего, бля?
– Да быть не может… нет, – сказал я. – Час назад вы были абсолютно уверены, что есть.
Она рассеянно кивнула.
– И я все помню. Целых восемь лет воспоминаний. Но если хорошенько подумать, в них нет никакого смысла. Все плывет, размывается. У него нет своей комнаты в трейлере, это можно списать на уничтоживший мой дом пожар. Но у него и одежды нет, игрушек.
– Но… как же вы этого не заметили? С первой же секунды.
Она покачала головой.
– Вы видели шоу про барахольщиков? Людей, которые забивают все доверху хламом так, что даже из одной комнаты в другую не пройти? Родственники пытаются их образумить, но они просто не видят мусора, их не убедишь, что что-то не так. В мозгу словно слепые пятна появляются, мы не замечаем очевидного. У меня есть двоюродный брат, который весит шестьсот фунтов, но стоит мне приготовить еду, как все мысли о нем улетучиваются. А потом я узнала об этом паразите. Этот маленький червяк просто убеждает муравья, что всегда сидел у него внутри, что ползать по дереву, среди ягод, – его любимое занятие. Хотя все его инстинкты кричат, что это самоубийство.
– Но ведь люди – не муравьи, – возразил я. – Вы заявляете, что эта тварь просто появилась рядом и внушила, что у вас есть сын, внедрила тысячи воспоминаний о том, что происходило годы назад. Как такое вообще возможно?
– Наши воспоминания – это клеточные структуры в мозгу, – сказала Эми. – Процедура та же, что и с муравьем, только немного сложнее.
– Трахакан, – произнес Джон. – Мы все чувствовали, как он пытается влезть к нам в память. Он не просто выглядел как сотовый телефон, а заставил нас думать, что это именно он. Так что похоже на правду.
– И что еще хуже, – добавила Эми, – похоже, собака их все-таки не чует. Если мы точно уверены, что этот Майки – один из них…
– Да ну, он уже не в первый раз ошибается, – ответил Джон. – Он с ног до головы обнюхал того одержимого плюшевого медведя, которого я выиграл на Осеннем фестивале. И все равно продолжил его трахать.
– Ты это вообще о чем? – спросила Эми.
– Ты что, не помнишь медведя? Я тогда еще жил в квартире на…
Эми схватилась за голову.
– Боже мой. Ты думаешь, Собак с тобой уже сто лет живет.
– Э-э… Чего? – спросил я.
Эми откинулась на спинку сиденья.
– Я этого пса сегодня в первый раз увидела. Думала, Джон в догситтеры записался.
Я уставился на дверь номера.
– Нет. Это ведь… нет. Это же Собак. Они ведь и с Молли не ладили. И он как-то раз сжевал одну из твоих сандалий.
– Ни одна собака никогда не драла мою обувь.
Занавеска за окном мотеля снова дернулась.
– Нет, это ведь… – начал Джон, – это тебе они мозг прополоскали. Тебе, а не нам. Я вот все помню. Это пес Марси, она оставила его мне, когда мы расстались – у ее соседки по комнате аллергия. Много лет назад, в тот год еще зима была суровая и… еще куча всего случилась.
– Да, наверное, Эми просто ошиблась. Опять. – Я посмотрел на нее. – Помнишь, как несколько недель назад к нам ворвались плащеносцы? Они еще ту, э-э, штуку искали. И ты ее в реку выкинула.
Она покачала головой.
– Это я помню, но собаки там не было.
– Мы же его к ветеринару возили! – воскликнул Джон. – Он нажрался шоколада.
– Счет от врача остался?
– Конечно, он… нет, погоди, денег она не взяла.
– Да не были мы в ту ночь в ветклинике, Джон.
– Если сконцентрироваться на этих воспоминаниях, если хорошенько в них разобраться, они распадаются на части, и сквозь них проступает реальность, – сказала Честити. – Они просто прячутся. А со мной они просчитались. В мире я сомневаться могу, но в себе – никогда. Моя память – ложная память – подсказывала мне, что с отцом Майки я познакомилась на озере: мы переспали, а на следующий день он уехал из города. Но я бы ни в жизни так не поступила, я никогда не легла бы с таким типчиком в постель. И если бы у меня появился малыш, настоящий малыш, я бы переехала в место получше. В город получше.
– А ваши друзья и родственники не удивились, что вы вдруг возомнили себя мамой? – спросил я.
– Я с семьей, если можно ее так назвать, не общаюсь, да и вообще не слишком общительная. И эта тварь об этом знала. Не просто так она меня выбрала – это да. Но не проканало.
– Ладно-ладно, – сказал Джон. – Давайте сосредоточимся на самой насущной проблеме. Теперь там, в этом номере, – оба, и ребенок, и пес, парочка потусторонних. И что, черт их дери, нам с этим делать? Уехать?
– Если мы сможем заставить тварь принять истинный облик, получится ли, не знаю, с ней поговорить? Спросить, чего она хочет? – предложила Эми.
– И как заставить ее этот облик принять? – спросил я.
– Надо, чтобы она сама этого захотела, – сказал Джон. – Погодите-ка, раз она косит под собаку, может, и вести себя будет по-собачьи? Может, мне зайти и сказать: «Ладно, раз уж ты просто пес, ты точно не откажешься слизать с моих яиц арахисовое масло».
– А может, просто покажем, что в курсе, кто она на самом деле? – предложила Эми.
– Жалко, «Соевого соуса» не осталось, – сказал Джон. – Он бы кстати пришелся.
– Чего? – спросила Честити.
– Это сленг, – пояснил я. – Джон говорит об одном, эм, веществе – такой допинг для людей с паранормальными способностями, с любыми. Что-то вроде того. Это из-за него мы в это дело пошли.
– Я на девяносто девять процентов уверен, что Соус сможет пробить маскировку этой твари, развеять все ее иллюзии, – сказал Джон.
