– Мы понимаем друг друга.
Я почувствовала облегчение и, поддавшись настроению, задала вопрос, который занимал меня весь вечер:
– Ты катафил и знаешь катакомбы вдоль и поперек. Почему ты пошел на ту экскурсию?
Маэль выпрямился, расправил плечи и криво усмехнулся:
– Просто так.
– Шпионишь за врагом? – поинтересовалась я.
Он покачал головой, его ухмылка становилась все шире и шире.
– Или планируешь стать перебежчиком? – продолжала я. – Возьмешься за ум, пройдешь стажировку в археологическом музее и будешь водить туристов?
Хрипло засмеявшись, Маэль пригладил волосы.
– Я польщен столь лестным мнением о своей особе, но… – Но тут Жак нажал на клаксон, перебивая его. – Как бесит! – Настроение Маэля изменилось за долю секунды, спокойный тон перешел в грозное рычание. Маэль уставился на машину, пытаясь испепелить взглядом.
– Если превратишь моего водителя во фрикасе, то родители разозлятся и больше никогда не выпустят меня из дома.
– Тогда я все равно найду способ с тобой встретиться, – отозвался Маэль.
Ни секунды не сомневаюсь.
Маэль снова вытащил телефон, посмотрел на экран и улыбнулся. Потом убрал телефон обратно в карман и выпрямил спину, отчего стал казаться еще выше, а его плечи – шире.
– Хорошего тебе вечера, Ливия Эстель Маккензи.
Он уже посмотрел в «Вотсапе» мое полное имя!
– И тебе, Маэль Анжу.
– Скоро увидимся.
Не вопрос, а утверждение.
Я ни капельки не возражала и потому кивнула.
Жак снова нажал на клаксон, на этот раз дольше, настойчивее. Думаю, Жак хотел как лучше – в конце концов, он хорошо знал моих родителей.
Маэль тяжело вздохнул и закатил глаза.
– Можно подумать, он твоя нянька.
– Жак – хороший человек. Просто мама легко поддается панике. Знаешь, мне и правда пора идти.
– Ладно, – улыбнулся Маэль. – Хорошо добраться домой.
– И тебе, – ответила я. – До скорого.
Я заставила себя отвернуться и пошла к лимузину. На это потребовалось куда больше сил, чем у меня оставалось. Казалось, я иду по свежеуложенному бетону или по глубокой грязи. Распахнув дверцу машины, я оглянулась и бросила на Маэля прощальный взгляд.
У меня снова возникло ощущение нереальности происходящего. Должно быть, это сон или галлюцинация. Подобные мысли появились не потому, что я не хотела верить в знакомство с таким красавчиком. Или в то, что притяжение между нами слишком сильное, чтобы быть настоящим. Нет. Просто меня охватило странное чувство… Его нельзя назвать приятным, напротив. Оно выбило у меня почву под ногами, напугало. Кажется, будто на плечи положили тяжелое мокрое полотенце, оно сковывает движения и тянет меня вниз…
Маэль помахал мне. Я на секунду напряглась, но поспешила помахать в ответ. Затем села на мягкое кожаное сиденье рядом с водителем.
Только после того, как лимузин влился в оживленное движение, я нашла определение охватившему меня чувству. К тому времени розовый туман рассеялся, дурманящий адреналин испарился из крови. Как холодно… Я поплотнее запахнула пуловер. Мне не давало покоя гнетущее ощущение приближающейся беды, она накроет меня черным бурлящим потоком… Я вздрогнула. Как бы я ни бежала, этот поток все равно меня настигнет.
* * *
Как я и ожидала, дома родители устроили настоящий концерт. Мама дважды оглядела меня, прежде чем поверила в то, что поцарапанная, покрытая пылью девушка в большом странном пуловере и правда ее дочь. Потом она испуганно вздохнула и с отвращением дотронулась до пуловера.
– Ливия, на кого ты похожа?! И что это на тебе надето? Почему ты так поздно? – спросила мама и широко распахнула глаза от удивления. – Откуда у тебя на щеке эта царапина? Ох, какая же она огромная! У тебя воспаление начнется! Роджер, – позвала мама, отвернувшись от меня. – Подойди сюда! Посмотри на это!
Из кухни появился папа, с его плеча небрежно свисало полотенце для посуды. Он был в бежевых хлопковых брюках, в футболке с логотипом Йельского университета и… босиком. Папа, как и я, родился в семье состоятельных дипломатов и никогда не раздувал шумихи вокруг своей особы. В отличие от мамы, выросшей в крошечной рыбацкой деревушке в Бретани.
– Что случилось, Сюзанна?
– Ты только посмотри на это! – Когда мама расстраивается, ее французский акцент становится заметнее. Она взволнованно захлопала угольно-черными ресницами и повернулась к отцу. Кстати, под «этим» мама имела в виду меня.
Я росла в двуязычной семье, обычно мы с родителями общались на дикой смеси французского и английского. Мы называли этот язык «франглийским».
Мои родители познакомились в Вашингтоне. Папа тогда был юным выпускником дипломатической академии, а мама – французской журналисткой и моделью. Ничего удивительного, что брак родителей вызвал большой резонанс в кругах интеллектуальной элиты. Думаю, все ожидали, что мама с папой произведут на свет красивого, высокого и умного ребенка. Но… родилась я. Родители, наверное, решили, что с них хватит. В детстве я была крошечной и круглой, как шарик. Не хотела есть с ложки, не хотела ходить и уж тем более не хотела говорить. Со временем я, к счастью, переросла худшие из своих изъянов.
– Ну и ну, – сказал папа, оглядев меня с головы до ног. – Тебя что, ограбили?
– Она якобы ходила в музей! Скажи, вот ты когда-нибудь возвращался из музея таким помятым? – Мама, одетая в кремовую шелковую блузку, скрестила руки на груди. Ее золотые браслеты тихонько звякнули.
– Что с тобой случилось, Ливия? – испытующе посмотрел на меня папа.
– Я ходила в катакомбы. Там темно и пыльно.
Мама закатила глаза.
– А я сразу сказала, что это плохая идея! Ты упала? Поэтому у тебя на щеке царапина?
Я кивнула. Мне хотелось мечтать о Маэле, а не подвергаться допросу родителей.
– Но ничего страшного! – сказала я. – Я пойду наверх и приведу себя в порядок. Вы наверняка хотите поскорее поужинать.
– Хорошо. Только не задерживайся. Закуски уже на столе, – сказал папа. Видимо, разговор был окончен. Почувствовав облегчение, я направилась к лестнице, которая вела на второй этаж нашего пентхауса.
– Так, секундочку, – резко остановила меня мама. Я замерла на ступеньках и обернулась к ней. – Откуда у тебя этот пуловер?
Я всегда прибегала ко лжи лишь в крайних случаях и поэтому сказала правду:
– В катакомбах я очень замерзла, и один мальчик дал мне свой пуловер.
– Дал? Просто так?
Мама сделала несколько шагов мне навстречу.
– Ну, я за него не платила.
– На пуловере же нашивка с эмблемой? – поинтересовалась мама, остановившись у лестницы. – Покажи.
