Он снова принялся за свои фокусы, но я проявила твердость.
– Не тогда, когда с нами твоя сестра, – ответила я и указала на стоявшую между нами шкатулку. Маэль тем временем снова придвинулся ко мне, переступив через перекладину, которая разделяла пространство для ног. Вздохнув, он запрокинул голову на подголовник и издал хриплый стон.
– Я же сказал, что ее здесь нет, – сказал он, устраиваясь поудобнее. – Или тебе требуется письменное подтверждение?
– Лучше объясни, что нам делать с бабочкой.
Маэль недовольно фыркнул, но вскоре сдался.
– Пусть сядет на край шкатулки.
– А потом?
– А потом осторожно стряхни золото с ее крыльев в шкатулку. Я бы сделал это сам, но ты же знаешь…
Я кивнула.
– Да-да, от тебя мокрого места не останется.
Маэль сердито засопел, но я не обратила на него никакого внимания. Вместо этого прошептала:
– Бабочка, не могла бы ты… эм-м-м… положить золото в шкатулку этого вредного полубога, с которым ты не захотела иметь дела?
Маэль издал отчетливый стон.
– И правильно сделала, – добавила я достаточно громко, чтобы Маэль услышал. – Он бывает совершенно невыносим.
Маэль обжег меня взглядом, но я его проигнорировала, потому что бабочка вылезла из-под шарфа, проползла по моей груди и уверенно направилась к шкатулке. Маэль нагнулся и откинул крышку. Заглянув внутрь, я увидела лишь бархатную черноту. Бабочка, казалось, точно знала, что делает. Я мельком посмотрела на водителя, но тот не обращал на нас никакого внимания. Бабочка взобралась на край шкатулки, расправила крылышки и замерла, словно чего-то ожидая. Я нагнулась и осторожно погладила ее. С ворсинок посыпалась перламутровая пыльца, она на лету меняла цвет и становилась золотистой. Я, затаив дыхание, наблюдала за этим необычным зрелищем. Стоило мне стряхнуть все золото, как бабочка аккуратно сложила крылышки и поползла обратно. Золото исчезло в бесконечной тьме коробки.
– Это просто невероятно, – пробормотала я, наблюдая за тем, как бабочка ползет по моему колену. Как хорошо, что водителю плевать, что происходит у него на заднем сиденье!
– Ну, вот и все. – Маэль захлопнул крышку и снова спрятал шкатулку в сумку. – Держи, пока я не забыл. – Он вручил мне пакет «Сефоры». К этому времени бабочка уже скрылась у меня под свитером.
– Спасибо, – сказала я и поставила пакет между ног. Бросила быстрый взгляд в окно. Из-за субботних пробок ехали мы медленно, а значит, я успею задать Маэлю еще несколько вопросов. – Сколько сейчас в Париже богов?
– Мы все живем в Париже или в его окрестностях.
– Все?! Абсолютно все?! – мой шепот перешел в писк.
– Некоторые живут еще и там, где работают. Зевс – на Олимпе, Посейдон – в океане, мой отец – в подземном царстве. Боги ночи обитают на небосводе вместе с Ураном, богом неба. Но большинство богов сейчас в Париже. Мы меняем город каждые триста лет.
Я спросила единственное, что пришло в голову:
– Почему?
Маэль посмотрел на меня так, словно я сморозила полную глупость.
– Скука.
– Почему? – Наверное, я похожа на заевшую пластинку, но мне все равно.
Маэль пожал плечами:
– Олимпийские игры ведь тоже проводятся в разных местах. Мы предпочитаем крупные европейские города, потому что в них мы не выделяемся. Афины, Лондон, Амстердам, Брюссель, Прага, Рим, Мадрид, Лиссабон, а теперь вот Париж…
– А потом города повторяются заново?
– Нет никакой определенной последовательности. Больше всего мы любим Афины, потому что там все и началось. Мы уже трижды туда возвращались. Обычно город выбирается с помощью голосования. Мы бывали несколько раз в Риме, но в Париже сейчас впервые.
– Боги переезжают все вместе?
Маэль рассмеялся. Его настроение словно по щелчку пальцев переменилось на сто восемьдесят градусов.
– Думаешь, мы одновременно собираем чемоданы и уезжаем из города? Нет, все не так. Проходят месяцы, а то и годы, прежде чем нам удается воссоединиться. Но вместе мы сильнее. К тому же в современную эпоху боги зависят друг от друга больше, чем раньше. Например, многие из нас обладают способностями, которые помогают справиться с цифровой бюрократией.
– Я-я-ясно, – протянула я, пытаясь представить эту картину. – А что, если все переедут тогда, когда ты еще маленький и живешь с приемными родителями?
– Если силы еще не пробудились, то ты не в курсе происходящего и поэтому тебе все равно. Наставник либо сделает так, чтобы ты переехал в нужный город вместе с приемной семьей, либо подождет, пока тебе не исполнится двенадцать, после чего возьмет тебя под свое крыло.
– А как ты оказался в Париже?
Глубоко вздохнув, Маэль ответил:
– В восемнадцать я переехал сюда из Рима, этого вечного города, где мы жили почти триста лет. Я окончил там школу, потом год путешествовал по Европе. В тысяча девятьсот двадцать третьем году оказался в Париже. В те времена царили так называемые «ревущие двадцатые» – период между мировыми войнами, и Париж был очаровательным, процветающим мегаполисом. – Маэль замолчал, словно задумавшись, а затем вдруг взял меня за руку. – Знаешь, я никому этого не рассказывал. Точнее, никому, кроме богов и полубогов. – Он улыбнулся, и я улыбнулась в ответ. Все обиды казались забытыми.
– Я жил в небольшой квартирке в Сен-Жермене, где и умер почти в девяносто пять лет. Инфаркт. Это случилось быстро.
Я широко распахнула глаза, сглотнула и почувствовала, как в горле появился большой ком. Маэль говорил о своей смерти как о мелочи, до которой никому нет дела.
– Эй… – Маэль нежно обхватил руками мое лицо и вытер со щеки слезинку. – Что прошло, то прошло. Забудь об этом. Сейчас я здесь.
– Значит, твое прошлое тело похоронено где-то здесь? – Я все еще не могла прийти в себя от потрясения.
Маэль покачал головой.
– После смерти наши тела рассыпаются и исчезают, чтобы душа могла освободиться. В полиции нас считают «пропавшими без вести». За нашими вещами присматривают наставники, ведь они бессмертны.
– У Гермеса много подопечных?
Маэль тихо рассмеялся:
– В общем-то, да. И, к сожалению, несмотря на бесчисленное количество перерождений, мы не отличаемся мудростью и здравомыслием, когда возвращаемся в этот мир. В юном возрасте хочется творить разную ерунду и наступать на грабли, на которые уже наступал в прошлых жизнях. – Он хрипло рассмеялся. – Но потом мы доставляем мало хлопот. Помимо меня у Гермеса сейчас трое подопечных, все они мои ровесники. Остальные либо уже взрослые и заботятся о себе сами, либо маленькие и живут в приемных семьях и в детских домах.
– Ты говорил, что твоя мать… то есть женщина, родившая тебя в этой жизни, сбежала?
