Были обещаны приличные вознаграждения (и не только финансовые, но и титулом) для тех, кто найдет что-нибудь интересное. Ну а поскольку в Швеции народу было мало даже для собственной территории, практически все начальственные посты потихоньку заняли сами норвежцы. И, надо сказать, для собственной страны старались не за страх, а за совесть.
Позволить им иметь собственного правителя, пусть и зависящего напрямую от Швеции, казалось естественным продолжением уступок. Шутка ли — потихоньку, без всяких войн, территория освобождалась от датского владычества. Так чего не пойти навстречу? Тем более, что это ничего не будет стоить? И сильнее привяжет Норвегию?
Оксеншерна, выслушав меня, погрузился в раздумья. Я прямо-таки видел, как в его голове щелкают костяшками счеты, оценивая все плюсы и минусы. И меня даже не удивило, когда он пришел к тому же выводу, что и я — собственный правитель действительно сильнее привяжет к нам Норвегию. Если, конечно, всё правильно рассчитать.
Рано или поздно, датчане попытаются вернуть свои владения. И в наших интересах было так стимулировать местное население, чтобы оно оказало максимальное сопротивление бывшим хозяевам. В то же время, я понимал, что давать норвежцам слишком много свободы и самостоятельности — чревато. И именно поэтому даже не вел речи о короле-мужчине.
Я уже говорил, что в 17 веке отношение к женщинам было… довольно потребительское. И даже довольно успешные дамы (правительницы в том числе) не могли изменить это мнение. Так что моя дочь Анна в качестве королевы была идеальным вариантом для Норвегии. И для Швеции. Чисто символически будет числиться правительницей страны, а фактически будет подчиняться Швеции.
Полагаю, что даже на норвежского мужа в качестве принца-консорта шведы посмотрят сквозь пальцы. Удачно выдать принцессу замуж — это целый квест, причем не всегда хорошо заканчивающийся. А тут такой финт провернуть можно! Признать претензии Дании на Норвегию ничтожными (так как большинство обязательств, взятых на себя в рамках Кальмарской унии, выполнены не были), заявить о своей поддержке и скрепить браком союз двух государств.
Понятное дело, что союз будет неравноправным. Но норвежцы получат гораздо больше, чем имели под властью датчан. Они уже могут буквально руками пощупать результаты своего выбора в пользу Швеции. Ибо и начальство стало собственное, и рабочие места новые появились, и законы, наконец, начали приводить в порядок.
На правах завоевателей шведы, конечно, на подобное не пошли бы. Но раз подвернулась возможность решить вопрос без сражений (а это значит, без огромных денежных трат), то почему бы нет? Шведы не были ни дураками, ни фанатиками. Норвежцы тоже.
Католики, кстати, рванувшие возвращать свою паству и размечтавшиеся о кренделях небесных, столкнулись с жестокой реальностью. Протестантизм местным не нравился, но и в лоно католической церкви они возвращаться не спешили. Раздумывали. Учитывая, что практически вся политическая верхушка осталась протестантами, похоже, католики просто опоздали.
Ну, это не ко мне вопрос. Я сделал для них все, что мог. И даже чуть больше. Практически все иезуиты, поддерживающие со мной отношения, искренне верят, что в протестантскую веру я перешел «притворно». Я не разубеждаю. Так даже удобнее. Католическая церковь — это очень серьезная и сильная организация. И ссориться с ней нельзя. Особенно если учесть войну с Польшей.
Впрочем, здесь рулит голый прагматизм. Я на эту тему переписывался со Скопиным-Шуйским, и мы дружно пообещали, что на приобретенных нами территориях гонения на католиков не будет. Что все церкви и монастыри, которые имеются на завоеванных нами землях, так и останутся католическими. Что за веру никто преследовать не будет, но при одном условии — не хаять чужую веру и не призывать к ее уничтожению.
Опыт Ливонского королевства показывает, что католики, при необходимости, умеют вести себя прилично. И находить общий язык с другими верующими. Да, фанатики среди них встречались. Но среди тех же православных их было не меньше. Да и протестанты не отставали. Не скажу, что было мне было просто справиться с этим бардаком, но постепенно все утряслось.
В этом плане завоеванные территории даже удобнее, чем собственные, на которых уже все устоялось и где существующее положение вещей даже немного сдвинуть с места было проблематично. На чужих землях ты, как завоеватель, устанавливал свои правила. Именно поэтому мне было проще продвигать свои идеи в Ливонском королевстве (особенно когда я с крепостничеством боролся).
Завоеватель всегда устанавливает свои порядки. И если он хоть немного идет навстречу местным традициям, это уже считается небывалой милостью. Оставили католичество? Но рядом появятся другие религии. И их священники тоже станут влиять на местное население. При правильной государственной политике, католики сами постепенно уйдут. Пусть не все, но решающей силой однозначно быть перестанут.
В Ливонском королевстве, кстати, я даже никаких усилий против католиков не прилагал. Мне они не мешали. Наоборот. Вести с ними дела было одно удовольствие. Совместные проекты приносили не только деньги, но и сведения. Из первых рук, из самых дальних окраин земного шара.
Именно от католиков я узнавал и о битве при Гибралтаре, где нидерландский флот уничтожил испанский, и о крестьянском восстании в Англии, и о многих других интересных событиях… С одной стороны — знания эти ничего не давали, но с другой… чувствовать пульс эпохи открытий и изобретений было волнующе.
Даже любопытно — посветят ли будущие учебники истории хотя бы строчку моей скромной персоне? Я был слишком прагматичен, чтобы верить в то, что Ливонское королевство после моей смерти долго просуществует. Моей задачей было сделать так, чтобы Россия со Швецией не сцепились за данные территории. И я думал, как лучше это сделать.
Первые шаги были предприняты — дети герцога Сёдерманландского отправлены в Москву. Наконец-то! Конечно, случай — это тварь непредсказуемая, но вряд ли они смогут претендовать на престол. Скопин-Шуйский на пару с Ксенией посодействуют их переходу в православие и правильным бракам. Следующим шагом было возможное появление у царской четы дочери. Учитывая, сколько детей рождалось в семьях, хоть одна девчонка у них должна была получиться!
У меня вот вторая, София, получилась в 1609-м году. Супруга явно надеялась подарить мне еще одного наследника (про запас), но я решил, что хорошего помаленьку. Хватит и того, что имеется. Трое детей — вполне достаточно.
Меня, конечно, осудят фанаты высокой любви и сторонники теории, что величайшее женское счастье — родить как можно больше детей. Однако я предпочитал любить живую жену, чем строить в ее честь Тадж-Махалы после смерти от родов 14-го ребенка. Такой я неромантичный и прагматичный тип. Для Анны я хоть Норвегию выторговал, а теперь надо думать, как Софию удачно пристроить.
Собственно, я мог оставить ей корону Ливонского королевства. При условии, что муж принцем-консортом станет. На такое приданое желающих будет — не отстреляешься. Тогда имеет смысл жениха из России выписывать. Чтобы территория оставалась совместным шведско-русским владением. Торговцы обеих стран имели здесь расширенные права, платили минимальные налоги, всегда первыми приглашались к участию в новых проектах, и мне хотелось бы, чтобы так оставалось впредь.
