– И какого рода магией занимается ильер? Изобретает новые заклинания?
Так вот почему Даур выставил ее из библиотеки! Может, он превращает кошек в существ, подобных Хамиду, а может, ищет способ вернуть пальцу нормальный вид. Костяной мизинец упрямо занимал воображение Вайолет. Почему он такой? От рождения или вследствие неосторожности?
– Сейчас внимательнее! – предупредил Эдмон и первым взял барьер – невысокую ограду, призванную уберечь посевы от овец.
Лошадка Вайолет резво перемахнула следом.
– Я как поселянка! – вырвалось у девушки при виде заснеженного поля.
Прежде природа ассоциировалась у нее только с пикниками и видом из окна, промежуточным звеном между пунктом А и пунктом Б. Даже в пансионе воспитанницы не бродили по окрестностям, а организованно выезжали в ближайший город в карете. Вайолет Редж и в голову не приходило, что когда-нибудь она станет гулять среди торчащих из сугробов метелок ежовника.
Эдмон улыбнулся. Столичная штучка оказалась не такой уж столичной. Он знал о Вайолет гораздо больше, чем она думала.
– Все мы тут поселяне. Таков уж Сайтрет. К слову, леди Редж, – в глазах Эдмона заплясал озорной огонек, – вы так и не поведали, как очутились в Сайтрете. Разве вам не положено блистать на приемах? Конец года – сплошная череда праздников.
Для всех, только не для нее.
– Я совершила ошибку, – неохотно призналась Вайолет, – и на балах мне больше не рады.
– Неужели в вас обнаружили фиолетовую кровь? – встрепенулся Эдмон.
Коротким «Scorco!» остановив лошадей, он по-новому смотрел на девушку, выискивая признаки спящего дара. Право, не стал бы кузен держать в замке обычную любовницу, да и сама Вайолет не тряслась бы столько километров ради зеленых глаз нелюдимого Даура. Отцы и матери знатных семейств Легии давно оставили попытки сосватать ему дочерей. С тем же успехом можно разговаривать с Драконьими зубами.
Вайолет покусывала губы. Костяшки вцепившихся в поводья пальцев побелели от напряжения. Как же это тяжело – сказать правду!
– Если до конца года я не обручусь, меня отправят в монастырь.
Лицо Эдмона разочарованно вытянулось. Всего лишь людская мораль! А он-то надеялся!.. Но нет так нет, прелестное личико и не менее прелестная фигура спутницы никуда не делись.
Вайолет искоса наблюдала за Эдмоном. Сердце ухало в груди, а внутренний голос злобно шептал: «Зачем же так сразу? Ты все испортила! А могла бы уже на этой неделе получить заветное колечко. Нужно набивать себе цену, а не расписываться в том, что никому не нужна и готова приплатить за брак».
– Как порой жестоки люди! – Вздох вышел почти настоящим, девушка даже поверила, воспрянула духом. – Но, повторюсь, вы напрасно тратите на Даура время. Лучше займитесь мной, миледи. Я гораздо моложе и люблю танцы.
– Благодарю, милорд, я подумаю.
Неужели не все потеряно?
Утраченная было надежда вспыхнула вновь. Эдмон по-прежнему рядом, с интересом смотрит на нее, даже положил свою руку поверх ее руки. Слишком фамильярно, но Вайолет сделала вид, будто не заметила. После совершенного признания не до капризов.
Драконьи зубы сначала показались девушке оптической иллюзией, сгустившейся дымкой. Двенадцать ровных заостренных камней, обращенных в небо. Ветер и время обтесали их, придав сходство с клыками чудовища.
– А вот это Стол, – Эдмон махнул на плоский валун чуть в стороне.
– Просто Стол?
Вайолет спешилась и подошла ближе.
Какой удивительный камень: идеально гладкий, округлый. И сколько же цветов в нем намешано: от практически прозрачных прожилок кварца до кроваво-ржавого железа.
– Просто Стол. – Эдмон следом за спутницей соскочил в снег и стреножил лошадей заклинанием. – Поговаривают, будто прежде здесь устраивали жертвенные пиры. Давно, когда Легия утопала в невежестве.
Чистое поле, камни и больше ничего. Сюда вряд ли кто-нибудь забредет. Летом – возможно, но не зимой. Вся прелесть этого места в уединении. А еще едва уловимой эманации Ма’И. Вайолет ее не почувствует, зато Эдмон с удовольствием расправит плечи, вдохнет полной грудью.
Вайолет испуганно отдернула руку от валуна. Эдмон хмыкнул в кулак: как же легко ее напугать! Люди без дара забавные, боятся собственной тени. Как Вайолет. Разве камень ее укусит? Сам по себе он ничто, все вещи – ничто, если кто-то не наполнит их силой, не направит ее в нужное русло. Случайно это сделать практически невозможно.
– Присядьте. У вас наверняка устали ноги.
Эдмон расстегнул куртку и разложил ее на валуне. Поколебавшись, Вайолет опустилась на Стол. Ноги действительно побаливали: в конюшне не нашлось дамского седла, пришлось импровизировать. Зажмурившись, девушка замерла в ожидании расплаты за святотатство, но древний алтарь не отреагировал на чужачку. Возможно, все лишь сказки, легенды, которые столь любит простонародье. Вайолет понимала, откуда они брались. Когда нет доступа к знаниям, а из развлечений только пьянство, шитье и вязание, поневоле начнешь сочинять.
Эдмон примостился рядом со спутницей, легкомысленно закинув ногу за ногу. Вайолет не понравилось, как он держался, а еще то, что их тела разделяла лишь крошечная полоска камня. Былое раздражение вернулось, и Вайолет отодвинулась, чтобы не думать о том, как он непозволительно близко. И эта поза… Так не сидят в присутствии дам.
– Да куда же вы убегаете, Вайолет?
Эдмон вновь оказался рядом и завладел ее ладонью. Отогнув раструб перчатки, он, не сводя с девушки глубоких, будто подсвеченных изнутри зеленых глаз, очертил пальцем вздувшуюся венку на запястье.
– Уверен, наша прогулка оставит только приятные впечатления, – низким, чуть хрипловатым голосом добавил Эдмон, щекоча дыханием шею Вайолет.
– Да что вы себе позволяете! – возмутилась она, когда, продолжая цепко удерживать запястье, барон очертил языком раковину ее ушка.
Вайолет попыталась оттолкнуть темного мага, но лишь, потеряв равновесие, опрокинулась на камень. Подняться ей не позволили. Придавив весом своего тела, Эдмон прикусил ее нижнюю губу. Пальцы торопливо расстегивали крючки и пуговицы, стремясь скорее добраться до груди.
– Не надо притворяться, куколка! – укоризненно шепнул Эдмон, когда Вайолет его лягнула. – Ты уже делала это, почему бы не повторить со мной? Ну же, помоги мне, иначе придется испортить твое платье. Я не настолько терпелив, чтобы раздевать тебя целую вечность.
Стылый воздух обжигал обнаженную кожу. От цели Эдмона отделял лишь корсет. Девушка представила, как его пальцы лягут на грудь, губы жадно сомкнуться на сосках, и усерднее замолотила руками и ногами. От языка Эдмона тошнило, ласки вызывали омерзение. Не жар, а вековечная стужа. Только Эдмон сильнее, и ему нипочем ее удары кулаками.
– Какая ж ты горячая, малышка! – прерывающийся шепот волной страха прокатился по обнаженным ключицам. – Долой условности, я хочу тебя прямо сейчас!
