Чуть не подрались.
Их помирила Пелагея, которая все еще оставалась жрицей Макоши. Она заявила, что Ярославу благоволят Боги, какими бы они ни были. И что идти против него – идти против Богов. С этим согласился и Роман, и Феодосий. Да и остальной народ тоже. Все ведь шло будто бы одно к одному. Обычно люди таких испытаний не выдерживают. А тут – вон – жив. Не совсем здоров, но явно уже от болезни избавился. Да и глаза… Все Гнездо знало, что о том, чтобы Ярослав выжил и оправился от яда и болезни, молились и христиане, и иные. И даже волхвы Перуна много крови пролили. И то, что у конунга изменился цвет глаз, для многих стало символом прямого божественного вмешательства.
Старожилы Гнезда вспомнили о том, как Ярослав вообще появился. Просто выехал из леса, словно снег на голову. И разогнал викингов, что шалили. Выехал из леса, в который не заезжал. Ведь они прошли по следам коня и нашли место, где они обрывались так, словно он с неба свалился.
Ярослав же, обведя взглядом присутствующих, отправился в усадьбу. Отдыхать. Он пока еще не знал, что все его количественные усилия потихоньку начинают трансформироваться в качественные изменения. И если поначалу он работал на имя, то сегодня был тот самый момент, когда имя начало работать на него…
Глава 2
861 год, 2 декабря, Гнездо
Страсти в Гнезде поутихли с наступлением холодов. Викинги разъехались почти сразу после ритуального поединка. После ТАКОЙ демонстрации благоволения Богов никто из них более не решился бросать вызов Ярославу. Тем более после слов волхва Перуна. Не так, чтобы они сильно испугались именно волхва, но тут очень ярко сказалось их отношение к Богам. Викинги считали, что вся эта мистическая братия строго территориальная. То есть этот Бог или группа Богов имеют власть тут. А та – там. Поэтому они испугались не волхва, а самого Перуна, который мог лишить их воинской удачи на этих землях. А это – серьезно. Очень серьезно…
Остальные же еще долго обсуждали произошедшее. Подтягивая к недавним событиям то, что происходило раньше, и переплетая все в единый клубок. В том числе и то, как долго и мучительно бился конунг над постройкой крепости. И он-таки добился своего. И люди все больше и больше задумывались над его предложениями и словами. Особенно на фоне того, что довольно высокие стены каструма неплохо защищали от пронизывающих ветров поздней осени. А то, как тепло, сухо и уютно было в казармах, – так и вообще – не пересказать. Туда на экскурсию сходило уже все Гнездо и по нескольку раз из числа тех, кто заселяться в казармы не должен был. И они сравнивали. И это сравнение было не в пользу старых построек. Особенно у бедноты, живущей в забитых вшами да клопами землянках или полуземлянках.
Назревал эффект прорванной плотины. Да, конечно, ее пока еще не снесло. И вода могучими волнами не хлынула в долину, смывая предрассудки и излишнюю осторожность. Но первые течи уже пошли. И плотина стала надрывно трещать, демонстрируя тот невеликий запас прочности, что у нее остался.
Ярослав же занимался текущими делами и потихоньку восстанавливался, отъедаясь и отсыпаясь. Непрерывно ловя на себе взгляды окружающих, которые стали совсем другими, нежели раньше… и реакция на его слова стала иной. Люди стали прислушиваться к его настоятельным требованиям в области гигиены и санитарии. Особенно ближние и рекруты.
– Сынок, мне нужно с тобой поговорить, – как всегда бесшумно подойдя, произнесла Кассия. – Наедине.
Ярослав посмотрел ей в глаза и, не найдя там подвоха, кивнул. После чего отправился к реке, увлекая ее за собой. Там в это время было пустынно и, находясь на виду, можно было выдержать дистанцию до людей. То есть поговорить без лишних ушей.
– О чем ты хочешь поговорить?
– Сынок, Василий, нам нужно уехать отсюда.
– Почему? Что случилось?
– Ты же сам видишь – чуть ты ослаб, так эти дикари сразу попытались тебя убить. И если бы не мои молитвы – убили бы. Слава богу Всевышний защитил тебя. Но разве это будет всегда?
– Мама, меня защитили мои навыки, – с нажимом произнес Ярослав. – Я был слаб, но это не значит, что они были сильнее. Случайность могла произойти, однако, в целом, я их всех превосхожу на голову. У них не было шансов.
– Не спорь со мной! Ты не видел это со стороны!
– Не спорить? – повел бровью Ярослав. – Очень смешно.
– Сынок, ты не понимаешь…
– Я понимаю. Прекрасно все понимаю. И твои опасения не считаю важными. Это все – нормально для них. Ты видела, как они отреагировали на мою победу? Они ведь на полном серьезе думали о том, что я умираю. Их можно понять. Да и если уезжать, то куда? К другим дикарям? Какой в этом смысл?
– Почему к дикарям? Мы поедем в Константинополь.
– Я смотрю, ты на солнышке перегрелась… где только его нашла по такой зябкой погоде, – покачал головой Ярослав, с жалостью глядя на Кассию. – Сколько дней мы там проживем? Нет. Сколько часов?
– Я договорюсь с Варданом.
– О чем? Мама. Ты разве не понимаешь, что я труп, если окажусь слишком близко к Константинополю?
– Не наговаривай! Он тебя очень ценит!
– Ты сегодня просто блещешь остроумием, – криво усмехнулся Ярослав. – Он меня, конечно, ценит. Но и его оппоненты тоже. Для них всех – я шанс на захват власти и удобная игрушка в их руках. Ведь кто за мной стоит? Значит, я буду всецело в их руках. Идеально. Зачем Вардану такой риск? Он отдаст приказ о том, чтобы убить меня сразу, как только я окажусь слишком близко к Константинополю.
– Сынок!
– Мама!
– Он не такой кровожадный, как ты думаешь.
– Но и не такой глупый, как говоришь ты.
– Он даст тебе должность в какой-нибудь удаленной провинции. И там ты сможешь жить в относительном покое. И ты, и твоя жена, и твой сын.
– Ровно до того момента, как кто-нибудь ему донесет, что я плету заговор против него.
– Ты невыносим!
– Я не собираюсь совершать столь опрометчивые шаги. Здесь я в большей безопасности, чем там, на юге. Это же глупо, мама. Понимаешь? Глупо.
– О какой безопасности может идти речь? Дикие леса. Дикие люди. Дикие нравы. Пока твоя рука тверда, ты можешь копьем карать всех неразумных, с Божьей помощью, разумеется. А если ослабнешь или не дай Бог увечье какое получишь? И все. Тебя свергнут и убьют. И тебя, и всех, кто тебе близок и дорог.
– Чем эта судьба лучше той? Там меня убьют сразу. Здесь – попозже.
– Что ты заладил – убьют да убьют. Если сам не полезешь в интриги – никто тебе ничего не сделает.
– Мама, хватит! Просто прекрати говорить глупости. Что случилось? Почему тебе вдруг захотелось, чтобы я поехал в Константинополь? Кто-то из родственников что-то написал? Признайся. Ты ведь не можешь быть настолько глупой. Чай, совсем недавно сама сбежала, стремясь избежать ножа или яда.
