– Хрёрику не было дела до них.
– Ты думаешь?
– Хрёрику была нужна только Ладога.
– Не только, – покачал головой Ярослав. – Ты просто не знаешь его устремлений. Он, как и хазары, стремился контролировать торговые пути. Ладога – важное место. Оттуда идут торговые пути на Волгу и Днепр. Но тут, по Двине, есть еще одна дорога. И он постарался бы оседлать все северные входы на Днепровский путь. Пусть и не сразу, но постарался бы. Так, чтобы в обход него ни одного корабля не проходило, ни одной лодки. Если бы он взял Ладогу, то поверь – Гнезду не устоять.
– Хазары бы смогли с ним договориться.
– Не смогли бы, – покачал головой Ярослав. – Захват всех основных входов на Волжскую и Днепровскую дороги было бы для него только началом. Дальше он бы стал пытаться занять весь Днепровский путь. Вплоть до самого Самватаса
[44] или даже порогов. А это земля хазарских данников.
– Вряд ли бы он этим занялся… – покачал головой старейшина.
– Я с ним беседовал. И он мне говорил о планах своих. Он грезил оседлать весь Днепровский путь. Так что Гнезду, как ни повернись, – конфликтовать с хазарами. Либо под них идти. Но они слабеют. Сам, наверное, слышал о том.
– Слабеют – не значит слабы.
– И то верно. Но викинги бы их легко выбили с берегов Днепра. Ибо не до того хазарам. На них великая угроза из степи надвигается, с восхода солнца. И угроза эта стачивает их мощь, как плесень древесину. Вроде смотришь на дуб – стоит себе, крепкий на вид, только весь обметанный налетом. А подойдешь, толкнешь, и падает ствол, разламываясь в падении. Рассыпаясь. Ибо прочности более нет.
– Каганат еще не так трухляв.
– Тебе так только кажется.
– Вот увидишь – придут. И с ними придется биться.
– Придется, – согласился Ярослав. – Или с ними, или с викингами, или и с теми и с другими. Я готовлюсь к худшему. Гнездо стало слишком соблазнительно. Многие на него облизываются. Тем более сейчас. Нам в любом случае придется бороться за свое будущее не с теми, так с этими, не вчера, так завтра. Жизнь – это борьба. А хорошая жизнь – большая борьба.
Старейшина покачал головой и молча ушел. Он не видел смысла в продолжении разговора. В какой-то мере он был согласен с Ярославом. Только одна мысль о том, чтобы воевать с хазарами, его раздражала и пугала. Все-таки самая значимая сила в регионе, которая держала под своей рукой не только обширные земли в прямой власти, но и массу племен в данниках. Те же славяне восточные почти все были под их «крышей». И сталкиваться с ТАКОЙ мощью казалось старейшине безумием. Хотя, конечно, тот факт, что за Гнездо шла борьба и что не те, так эти обязательно его попытаются захватить, он понимал. И осознавал нужность обороны. Но все одно – боялся… сильно боялся, как и прочие старейшины поселения, да и большая часть остального населения…
Ярослав же, согласившись с тем, что хазары это все просто так не оставят, отправился инспектировать укрепления. И обдумывать сценарии обороны.
Несмотря на все опасения и переживания за 861 и 862 годы удалось построить много. Очень много. Особенно если сравнивать с полным параличом предыдущих лет.
Каструм его производил впечатление на всех местных. Конечно, с тем же Саркелом не сравнить. Тот четверть века назад хазарам построили византийцы. И там были довольно толстые и высокие стены из обожженного кирпича да башни и рвы. В общем – все по уму. И явно не по степным технологиям. Здесь же приходилось обходиться тем, что имелось. Но и это внушало.
Ров, что охватывал каструм, удалось укрепить частоколом, установленным наподобие набережной. Из-за чего относительно небольшая глубина рва всего в два метра сильно усугублялась за счет отвесных его стен. Пришлось повозиться. Но все получилось. И пропитанные дегтем после отгонки с него карболового масла бревна заняли свои места по берегам рва, заполненного водой.
За рвом шел вал.
Два метра высотой, три шириной в основании. Поверху пролегал частокол, что возвышался над гребнем рва еще на два метра. При этом верхний торец бревен перехвачен тесаным замком, для пущей прочности. Устроены бойницы с тесаным «фальшбортом». А поверх установлена односкатная крыша, крытая простой глиняной черепицей. И эта крыша в немалой степени затрудняла штурм стены, но совершенно не мешала стрелять с боевой площадки из лука и пращи да метать дротики.
Большие угловые башни тоже укрепились. Сруб, набранный в первое лето, полностью перебрали во второе, серьезно укрепив. Бревна теперь были уложены не в чашу, а в лапу, то есть так, чтобы лишнего ничего наружу не торчало. При это сами бревна промеж себя дополнительно соединялись нагелями. Коловоротом сверлились отверстия сразу на пару бревен, куда тесаные нагели и загонялись. А потом, дополнительно, бревна стягивались скобами.
Боевая площадка их также изменилась. В первый год она была простой, как мычание. Просто бортики и все. Во второй на них удалось развернуть гурдиции. То есть выступающий за периметр, нависающий над рвом настил с бойницами как фронтальными, так и вертикальными. А также крытой черепицей крышей.
При этом крыша была высокой с крутыми скатами и несколько нависала над стенами гурдиции, что позволяло, в случае обстрела зажженными стрелами, тушить все с известной степенью безопасности. Саму гурдицию заливая водой из-под крыши, а стены башни – проливая через нижние бойницы самой гурдиции.
Солидно.
Очень солидно по местным меркам.
Однако ворота выглядели интереснее. К концу 862 года они были перестроены уже в кирпиче. Там его много не требовалось. Они ведь были прорублены в валу. Поэтому просто стенки, арочный свод с бойницами и торцевые усиления под ворота и подъемный мост. Сверху же над вполне себе кирпичными воротами нависали такие же деревянные гурдиции, что и на угловых башнях. Точнее, не такие же, а еще более крупные и массивные. Благо, что каменная кладка-опора позволяла такой вес разместить.
Да сами створки ворот все еще оставались деревянными, хоть и массивными. Да подъемная решетка все еще была деревянной, окованной железными лентами. Но в целом мощность портальных укреплений возросла очень существенно. Завершая тем самым в целом довольно неплохой по местным меркам ансамбль укрепленного периметра.
А вот внутренняя застройка была далеко не полной.
Как и любой каструм, этот имел явно выраженную квартальную панировку. В центре – площадь – плац. От нее расходятся четыре дороги к воротам.
В северо-западном секторе располагались старые казармы 861 года, земляные. В северо-восточном стояли новые здания кирпично-землебитной конструкции.
К югу от плаца располагался укрепленный дом конунга, который дорога огибала с двух сторон и шла далее – к южным воротам, тем, что выходили к реке и причалам. Его строили как небольшой прямоугольный донжон.
