Бросок.
И не ожидая эффекта, бойцы полезли наверх по баррикаде.
Достигнув гребня, они приняли еще партию сулиц. Еще бросок. И вперед. В рукопашную. В Львиных воротах – впереди шли отборные викинги в лучших доспехах. В Золотых – палатины с бердышами, ведомые лично Ярославом.
Разбег.
Удар.
Первая волна атакующих сумела воспользоваться моментом и сумятицей в рядах немногочисленных защитников. И опрокинула их. Сбила с ног. Дальнейшая же их судьба оказалась печальна и предсказуема. Их попросту добили походя.
После чего штурмовые колоны викингов и греков устремились к своим, заранее намеченным целям. Ярослав должен был захватить Храмовую гору, а потом отрезать отступление войск халифа на юг, а Ивар – провести свою атаку так, чтобы войска халифа не вырвались на север. И рубить, рубить, рубить… без всякого стеснения и морального ограничения.
— ОДИН! — орали викинги с бешенством сметали разрозненные и дезорганизованные отряды противника. И первые их ряды бежали вперед, залитые кровью, что отчетливо наблюдалась в свете костров и фонарей.
— АРЕС! — орали греки, которые двигались следом за палатинами. О! Эти ребята внушали уважением своим видом. В кольчугах и шлемах они бежали вперед с внушительными бердышами в руках. И так же, как и викинги, каковыми, когда-то они были сами, залитые в крови своих жертв. И среди них и Ярослав.
Эти две атакующие колонны не смотрели на то, кто перед ними. Просто убивали. Всех, кого встречали перед собой. Ибо промедление было подобно поражению. Утрированно, конечно. Ведь теперь было ясно – город взят. Но Ярослав хотел чистой победы. Ярослав хотел вырубить защитников подчистую. Чтобы преподать урок своим врагам на будущее. Что нельзя пренебрегать его щедрыми предложениями свалить к черту и бегом. А викинги и рады стараться. Да и греки от них не отставали, стараясь компенсировать этой кровожадностью то, что в полевом бою они пока еще стоили немного.
Тем временем комитаты уверенно продвигались, но уже со своей стороны. И, к тому времени как викинги дорвались до Галилейских ворот, вышли к храму Гроба Господня на севере и Сионским внутренним воротам на юге.
Ярослав же продолжал драться на Храмовой горе, где у противника оказалось на удивление много воинов. Да, совершенно деморализованного вида. Но много. Намного больше, чем он ожидал.
Ведь именно здесь находился халиф, его телохранители и казна. Та самая казна, которую халиф успел вывезти из Самарры, а потом и из Багдада. Да не просто вывезти, а в какой-то мере преумножить. Потому что он, воспользовавшись моментом, грабил дома состоятельных командиров, объявляя их изменниками. Тех самых командиров, что несколько десятилетий присваивали себе большую часть тех средств, какие халиф направлял на содержание своей армии. Так что получалось, что он по сути и ни грабил никого, просто возвращал незаконно присвоенные средства. Свои средства. Из-за чего казну он в Иерусалим вывез, спасая ее от Бьёрна Железнобокого, весьма и весьма внушительную. Но компактную, представленную преимущественно золотом, серебром и драгоценными камнями, а не всякого рода сомнительным, но ценным имуществом…
Когда над Храмовой горой раздался многоголосый рев: «АРЕС!» халиф все понял. Поэтому начал отдавать приказы растерянным командирам. Им всем надлежало со своими людьми укрыться в домах и держать оборону. А потом по возможности прорываться на юг и уходить к арабам. Он же сам с самым крупных таким отрядом и казной должен был вывозить казну.
Но у халифа был другой план…
Очередное поселение. Ворота. Ярослав уже утомился выбивать и штурмовать эти ворота, что встречались буквально на каждом шагу. Очень пригодились греки с их скутатами с большими щитами. Они входили первыми и принимали стрелы и прочие гостинцы. А потом врывались палатины и начинали заниматься дикой кулинарией – пытаться нарубить фарш бердышами. Первыми палатинов Ярослав не пускал. Один раз глупость сделал. И получил девять трупов. Все-таки кольчуга весьма и весьма специфический доспех. Он недурно защищал. Но не от стрелы, пущенной буквально в упор, и не от дротика.
Так или иначе, но штурм этих укрепленных усадеб довольно быстро наладился и шел в обыденном режиме. Только время тратили. В то время как в самом городе ситуация стремительно теряла контроль. Викинги пустились во все тяжкие. Ему нужно было быстрее заканчивать на Храмовой горе и выходить в город для наведения порядка. Получить город без жителей Ярославу совсем не хотелось. Но человек предполагает, а бог располагает. Поэтому, стиснув зубы, он штурмовал одну усадьбу за другой.
Без переговоров. Без задержек. Без соплей и прочих нежностей.
На войне как на войне. А война в Средние века была такой, что преступления Второй Мировой меркли. Вырезать всех жителей города, слегка увлекшись? Не вопрос. Опустошить и вырубить крестьян в целом регионе? Обращайтесь. Доброта и человеколюбие были. Но только по отношению к своим. К остальным – только если они для чего-то требовались.
И вот – очередная укрепленная усадьба. Большая.
Слегка разбитый таран вновь пошел в дело.
Удар.
Удар.
Удар.
И тут ворота распахиваются, из-за чего бойцы не удерживают таран и он, вырвавшись из рук улетает вперед.
— СТОЙТЕ! — громко на койне крикнул кто-то.
Все замерли на несколько секунд.
И перед воинами, которых был на удивление много в этой усадьбе, вышел мужчина в дорогих одеждах.
— Остановитесь! — вновь произнес он. — Я хочу поговорить с вашим предводителем – Василием!
— А хочет ли с тобой говорить он? — воскликнул кто-то из греков.
— Я – Абуль-Аббас Ахмад аль-Мустаин Биллах – халиф правоверных.
— Так сдавайся, — хмуро произнес палатин. — И поговоришь с ним.
— Я готов выдать ему, где укрыл свою казну.
— А не боишься, что под пытками мы и так это выведаем? — с усмешкой поинтересовался все тот же палатин.
— Не боюсь, — произнес халиф и в его руке сверкнул небольшой кинжал. — Он с ядом. Один небольшой порез – и я умру быстрее, чем вы успеете начать пытки.
Повисла небольшая пауза. Халиф обвел взглядом присутствующих и уставился на Ярослава, не узнать которого в золоченом доспехе было невозможно. Наш же герой напряженно смотрел за спину халифа – на лучников. Откинь он забрало шлема и окажется прекрасной мишенью на такой дистанции. Не открывать же забрало – позор и трусость.
Здравый смысл подсказывал ему – нужно просто отдать приказ к атаке и просто зачистить помещение. Но гордость мешала. Да и как на него будут смотреть его люди, если он совершит такой поступок? Ведь путем нехитрых умозаключений многие поймут, что он струсил. Поэтому, скрепя сердце, он медленно вышел вперед и откинув забрало уставился в глаза халифу. Стараясь при этом не смотреть на лучников за его спиной.
— Я слушаю.
