– Один достойный синьор с Мурано поведал мне, что твой фамильный Изолла-ди-кристалло – просто легенда, и ни один человек его не видел.
– И поэтому в сундуке моего родителя пылятся документы на владение?
– Владеть можно и воздухом.
– Не желаю тебя ни в чем убеждать, у меня заседание Совета.
– Помочь тебе со стариканами?
– Что?
– Баш на баш, Филомена. Я подношу тебе на блюдечке решение Совета, ты показываешь мне свой атолл.
Я ткнула пальцем в стену и пожала плечами.
– Настоящий остров, – уточнил Чезаре. – Хочу увидеть самую аквамариновую лагуну в мире.
– Хорошо.
– Что?
– Заставь мусорщиков подчиниться, и я поплыву с тобой на Изолла-ди-кристалло, разумеется, после окончания школы.
Дож пробормотал что-то неприличное, но кивнул:
– Излагай свое дельце, мусорная догаресса.
Я изложила. В конце концов, ничего злодейского в моих планах не было. Кроме взятки и обмана честных жителей Аквадораты.
– Какая прелесть! – умилился Чезаре. – Мой кракен послужит на пользу города. Сколько, говоришь, там будет детенышей? Парочку из них мы не сможем оставить в наших водах?
– Они здесь не выживут.
– Витландские кнорры?
– А кто-то еще собирается в северные моря?
Дож щелкнул меня по носу:
– Будь ты синьором и не будь моей женой, я нанял бы тебя на должность помощника и секретаря, ни минуты не сомневаясь.
Я хихикнула:
– Пришлось бы нанимать сразу троих. Без Карлы и Мауры я бы не справилась.
Светлые глаза его серенити отчего-то наполнились грустью, но он улыбнулся:
– Витландцы уже заняты погрузкой, они отчалят самое позднее через два дня.
– А как же разрешение Большого Совета?
– Оно получено. На Мурано я, в числе прочего, велел продать варварам стекло.
В этом вся сложность аквадоратской политики – обилие разнообразных советов, работа которых ведется параллельно. Если бы не интерес супруга к моему атоллу, я упустила бы кнорры.
– Ночью мне нужно оказаться на острове Николло. Ты позволишь мне отлучиться?
– Что-нибудь придумаем. – Чезаре уже схватил меня за руку и увлек из кабинета. – Артуро, не стой столбом. Поспешим.
В зале заседаний супруг подтолкнул меня к тихонько сидящей Мауре, сам занял свое место – обычный резной стул в кругу прочих таких же.
– Почему тишайший здесь? – прошептала Панеттоне. – Деды меня пугают. Битый час они решали, могут ли допустить женщину, пусть и догарессу, в свою мальчуковую компанию.
Я шикнула на подругу, потому что один из старцев как раз закончил жаловаться на гильдию мясников, которая слила прямо в Гранде-канале нечто неаппетитное, и слово взял его серенити. Он помнил всех собравшихся по именам, он помнил все суммы, которые выделялись каждой службе, и все несоответствия приходов и расходов в представленных документах. Я поняла, что Чезаре тоже заглядывал в конспекты Мауры.
– Конечно, я сняла все копии для тишайшего Муэрто, – радостно кивнула подруга. – Он был впечатлен моей работой. Сказал даже, что, не будь я синьориной и фрейлиной его супруги, он, ни минуты не сомневаясь…
Дальше я ее не слушала. Тем более что за нашими спинами неслышно возникла одна из горничных, и донна да Риальто поспешила удалиться по своим хозяйственным и крайне важным делам.
Чезаре продолжал речь. В воздухе явственно пахло судом, позорным столбом, изгнанием и казнью.
Старцы нервно переговаривались, став похожими на стайку шелестящих вампиров. Муэрто смолк, оглядывая присутствующих тяжелым взглядом, и держал паузу, пока все шепотки не смолкли. И еще пару минут в полной тишине.
И тогда Чезаре предложил решение. Быстрое, легкое, не очень дорогое. Это будет стоить всего лишь двухпроцентного увеличения мусорного налога и единовременной суммы, которую члены Совета без труда соберут на благо Аквадораты.
У него попросили время на размышления. Он дал десять минут. Старцы принялись совещаться, собравшись гурьбой в центре залы.
Я восхитилась. Все правильно. Мой план предполагал уговоры и взятки, его – угрозы и штраф. Первый подразумевал одолжение догарессе, второй – благоволение дожа. Никто не ценит того, что дается даром, зато добытое с трудом – драгоценно.
Встретившись взглядом с супругом, я улыбнулась, он мне подмигнул.
Артуро пересек залу бесшумным быстрым шагом и склонился к плечу его серенити. Тот выслушал помощника, помрачнел.
– Дражайшие доны и синьоры, – громко обратился он к Совету, – каково ваше решение?
Старцы стали торговаться. Один процент, сумма штрафа уменьшалась вдвое. Чезаре раздраженно поправил шапку. Полтора процента, штраф неизменен. Старцы поднажали. Аквадоратцы, в сущности, все купцы, торговаться для них – это как дышать. Уступка за уступкой стороны приблизились к первому предложению Совета. Чезаре сдавал позиции неохотно. Наконец, когда «один процент и половина штрафа» прозвучали повторно, он быстро согласился.
– Но учтите, немедленно – слышите, немедленно! – город должен обезлюдеть, ни единого жителя на улицах и каналах.
– Помилуйте, ваша безмятежность. Это невозможно. Нужно предупредить службы, наладить оповещение.
– Воспользуйтесь чумным колоколом, маэстро Лимончелли, – проговорил дож веско и, переждав возмущенный гул, продолжил: – Не вы ли поведали нам менее часа тому назад об ужасной диверсии гильдии мясников, сливших тухлую кровь в наши изумрудные воды? Не вы ли сокрушались, что по каналам теперь плавает рыба брюхом вверх, что гниль несет смрад и болезни?
– Но чума, ваша безмятежность?
– В леднике городского госпиталя непременно отыщется свежий несвежий утопленник.
– Чума?
– Колокол, маэстро Лимончелли. А когда все закончится и я дозволю жителям выйти из домов, вы самолично на площади принесете извинения всей мясницкой гильдии. Ах нет, забудьте. С ними я поговорю сам. Какие еще извинения? Когда чума отступит, мы передумаем их казнить и ограничимся штрафом.
Слово «штраф», когда оно касалось не их, старцам очень нравилось.
Но что за спешка? Головоноги смогут приплыть на кормление не раньше полуночи.
– Что произошло? – Я подошла к Чезаре, когда Мусорный Совет расползся выполнять поручение.
– Стая кракенов замечена рыбаками в лагуне Аквадората.
– Кракены вымерли сто…
– Твоя чудовищная роженица вышла на охоту!
Ага, значит, когда все в порядке – «мой чудесный кракен на пользу городу», а в случае проблем – «твоя чудовищная роженица». Так и запишем.
