– Отчего же бедная? И почему мне слышится в твоих словах ирония?
– У до… то есть у кузена, целая коллекция из колец влюбленных дурочек собрана. Нет, он, конечно, парень честный, всегда одаривает в ответ своим перстнем. Золотым таким, печатным, с площадкой по фронтону и гравировкой в виде мертвой головы. Их у него мешок, на вес у какого-то ювелира в колониях купил.
Поцелуй наконец закончился, видимо, синьору Маламоко наскучил массаж ягодиц.
– Любовь моя! – жалобно воскликнула Паола, смахивая с правой щеки слезы.
Левый глаз был сух и полон обожания.
– Как жаль, что вновь пришло время расставания, – напевно изрек кузен, поправляя перевязь, – но твой поцелуй, и твои… – тут он запнулся, будто у него не было полной уверенности, как именно зовут возлюбленную, – моя помокомская роза, очи…
Я мысленно зааплодировала. Не вспомнив имени, повеса изобрел «милое» прозвище. Какое счастье, что Эдуардо не повеса. Какое счастье, что влюбилась я в человека достойного, а не в кого-то вроде кузена Маламоко.
Комплимента Чезаре не закончил: синьорина Раффаэле набросилась на него, почти сбив с ног, и принялась осыпать подбородок мужчины поцелуями. Этот мерзавец, будучи и без того гораздо выше ростом, еще и запрокинул голову, не давая девушке ни единого шанса приникнуть к своим губам.
Маора вздохнула, Карла хихикнула, я разозлилась.
– Тебе пора, любимая, – пробормотал мужчина, отодвигая трепещущее тельце Паолы на вытянутых руках. – Если твое отсутствие заметят…
– Ты разлюбил меня, – уже по обеим щекам девушки струились слезы. – Я видела в твоей гондоле какую-то путтана!
– Куртизанку, – шепнула мне Карла. – Их так иногда называют.
Слово было новым, и я его на всякий случай запомнила.
– Скажи, Чезаре, это моя соперница? Эта желтоволосая шлюха?
Еще одно новое слово. Я буквально поминутно обогащалась знаниями.
– Что ты, глупышка, – почти пропел кузен и чмокнул Паолу в губы, придерживая ее саму, впрочем, на расстоянии. – Никто в моем сердце не займет твоего места, драгоценнейшая…
Он точно не помнил имени!
– Я хочу занять место не только в сердце, – твердо сказала синьорина Раффаэле, – но и в твоем палаццо, твоей постели и твоей жизни.
Так вот как, оказывается, выглядит, когда женщина объясняется первой? Жалко и нелепо. Получается, что, когда я начну говорить о своей любви Эдуардо, он вполне может точно так же со скучающим видом отвернуться, бросая взгляды на темные окна палаццо Мадичи? Ну или что там послужит декорациями нашего объяснения. Нет, Эдуардо не такой. Он опустится на одно колено и дрожащим от восхищения голосом предложит мне стать синьорой да Риальто. И подарит кольцо. А я поднесу ему сандаловую шкатулку, которая сейчас лежит в моем поясном кармашке.
Между тем Паола продолжала:
– Тебе скоро тридцать, Чезаре, это наилучший возраст для вступления в брак. Батюшка теперь не будет возражать и благословит нас.
Серебряные глаза в прорези маски неотрывно были направлены в сторону здания. Мне показалось, повеса не слышит ничего из обращенных к нему слов, однако ответил он вполне сообразно:
– Союз с фамилией Раффаэле сделает честь любому аквадоратскому синьору. Мы вернемся к этому разговору позже, любовь моя.
– Когда?
– Неделя? – Он явно выдумал срок на ходу. – После обряда обручения с морем…
– Обряд уже завтра!
– И затем мне предстоит несколько неотложных дел. Пошли весточку отцу, пусть он явится ко мне с предложением.
– То есть ты согласен?
Чезаре пожал плечами:
– Ты сама сказала, мне скоро тридцать, самое время задуматься о женитьбе.
Тут что-то не сходилось. Я не могла себе представить, каким влиянием может обладать капитан Маламоко, чтоб приглашать к себе губернатора острова Комо-Помо.
Размышления прервала Карла. Ухватив меня с Маурой за плечи, она втащила обеих в чашу фонтана. Мы едва успели лечь там ничком, когда мимо прошествовала парочка. Чезаре провожал подругу к началу галереи.
– Ждем. Он скоро вернется.
Кузен показался у ограды минут через десять, но вместо того, чтоб спуститься к причалу, пересек лужайку и, потоптавшись у темных стен палаццо, влез в одно из окон.
– Паола успела подняться к себе? – быстро спросила Карла. – Если да, мы можем попробовать…
– Или ждать, пока твой кузен закончит… то, что он делает в заброшенном доме.
– Холодно! – пискнула Маура. – И твердо. Давайте возвращаться.
– А чего мы боимся? – вдруг пришло мне в голову. – Ну увидит нас твой, Карла, родственник, и что? Может, наоборот, проследим за ним? Любопытно, чем он занят.
Та по-птичьи прижала голову к плечу:
– Нет, Филомена, наша сдобная булочка напугана, а вмешиваться в дела Чезаре мне бы не хотелось.
Пришлось согласиться и объявить окончание вылазки. Не можешь переубедить подданных, возглавь их в их стремлении. Сестра Аннунциата точно так же поступила бы на моем месте.
Мы вернулись к подпорожной щели в обратном порядке, первой шла Карла. Она проскользнула в дом. Маура с душераздирающими вздохами просунула в щель макушку и руки, я подталкивала девушку в… гм-м… мягкую часть, и вполне быстро сдобная Панеттоне пролезла внутрь.
Мне послышался всплеск, будто в воду упало что-то небольшое, например, обломок черепицы. Синьорина Раффаэле наблюдает за нашими манипуляциями с крыши? Я замерла. Если это Паола… И что? Нажалуется на нас директрисе? В добрый путь. Только тогда ей придется объяснять, чем именно она сама снаружи занималась.
– Филомена! – поторопила меня Карла.
– Иду.
Склонившись над порогом, я провела рукой по поясу. Шкатулка не прощупывалась.
– Кр-ракен!
– Что еще?
– Мне придется вернуться, – сообщила я со вздохом.
– Зачем?
– Куда?
«Фрейлины» задали эти два вопроса одновременно.
– Кажется, моя драгоценность выпала из кармашка, когда я переваливалась через край чаши фонтана.
– Твоя малышка Чикко? – хихикнула вредная Карла.
Укол достиг цели, щеки мои запылали. Яйцо звали Чикко, что моих подруг немало забавляло. Мне было пять! В столь юном возрасте синьорины придумывают имена всем своим куклам!
– Тебя проводить?
– Лишнее, я справлюсь за четверть часа.
– Мы подождем здесь. – Неожиданно синьорина Маламоко быстро заговорила: – Нет, не получится. Маура попалась! Я слышу голоса из коридора. Филомена, я оставлю дверцу лаза открытой, чем-нибудь замаскирую…
