— А ты получил свободу. И новую жизнь. А не тюрьму из-за проклятой наркоты. И не психушку, куда тебя, наверно, правильнее было бы сдать. Безбедную новую жизнь. И деньги на все свои фокусы. Или чёрт его знает, чем ты там занимаешься, но твои неуёмные аппетиты разоряют мою компанию.
— Нашу компанию. И ты прекрасно знаешь, чем я занимаюсь.
— Чем? — всплеснула она руками. — Ищешь прокля̀тый изумруд?
— Не прокля̀тый, а про̀клятый.
— Вот именно, он был проклят. И это чёртово проклятье сбылось. У этого рода нет наследников.
— У этого рода есть наследник. Я, — развёл он в стороны руки.
Видимо, она хотела повторить «Ты — сдох», но только выдохнула.
— Я больше не буду финансировать твои бесцельные поиски, Влад. Просто займись уже чем-то полезным. Тебе тридцать пять лет. Тридцать пять. А ты всё играешь в поиски сокровищ и вызываешь духов. Открою тебе секрет: потустороннего мира нет. Твой прадед не придёт и не расскажет свои секреты, сколько бы чёрных свечей ты не поджёг и чьей бы кровью ни писал магические знаки. Он ещё при жизни позаботился о том, чтобы унести их с собой в могилу. И после смерти не расскажет тем более.
— Как ты не понимаешь, — покачал он головой. — Этот дом. С него всё началось. Ты не можешь его продать. Он мне нужен!
— А мне нужны деньги. И знаешь почему?
— Потому что ты ни черта не умеешь вести дела? — усмехнулся он.
— Потому что наши дела давно уже идут плохо. Потому что чёртовой ювелирной империи давно не существует, как и чёртова прииска, которого никогда не было, а наш проклятый прадед, чьи спрятанные сокровища не дают тебе покоя, был просто вор и шарлатан. Потому что отрасль сжимается и цены на золото и камни выросли на шестьдесят процентов. Поэтому я хочу продать к чёртовой матери и этот завод, и этот дом, пока ещё есть что продавать. Уехать и жить не ради того, чтобы поддерживать эту видимость великой династии, а просто жить.
— Со своим сенатором, да, Милена-Полено? — спросил он с издёвкой. — Или вернуться к тому козлу, чью фамилию ты теперь носишь?
Она выставила перед собой средний палец вместо ответа.
— Я продам этот дом в любом случае, Влад. А тебе в любом случае придётся отсюда свалить. И чем быстрее, тем лучше.
Вбивая в пол каблуки, словно забивая гвозди, она пошла к двери.
— А кому ты его продаёшь? — заставил её брат обернуться.
— Тебе не всё равно? Астахову.
Если бы я могла видеть, что случилось в этот момент с его лицом, я бы, может быть, поняла лучше, что происходит. Но он стоял ко мне спиной. Я услышала только его словно придушенный голос:
— Астахов хочет купить Абамелек?
— Да, господи! Да! Какая разница кто его хочет купить! — взялась она за ручку двери. — Чтобы завтра же и духа твоего здесь не было, Владислав.
Она так хлопнула дверью, что я уронила телефон.
О, чёрт! Он упал с таким грохотом, что чёртов покойный Влад Горчаков повернулся в мою сторону и после секундного колебания пошёл прямиком к решётке, за которой я пряталась.
Глава 49
В узком пространстве мне пришлось встать на колени, чтобы поднять телефон. Так на коленях я и рванула к выходу. Лбом, как баран, протаранила гобелен. И не знаю успел ли Горчаков выдернуть ту решётку — намерения у него были самые серьёзные, — до того, как в проёме исчезли мои пятки, я не оглядываясь рванула туда, откуда пришла.
Как я повернула куда нужно, как спустилась по чёртовой неудобной лестнице я не запомнила, резкий проблеск сознания наступил, когда я врезалась в запертую дверь.
— О, нет! Нет-нет-нет-нет! — трясла я ту за ручку, но результат не менялся: дверь замкнули.
Видимо, дама, которую выставили в чём мать родила, в неё и ушла и, конечно, благоразумно её за собой закрыла.
Проклятье! Я выдохнула, соображая, что же делать, и, скользя по липкой холодной стене спиной, опустилась на пол.
«Стрелецкая, выручай! Ты мне срочно нужна здесь. Меня заперли».
Отправила я сообщение, координаты. И с тоской посмотрела на крошечное красное деление уровня зарядки.
«Если я не отвечу, ключ под козырьком» — поторопилась я отправить, пока телефон не потух. И даже успела написать, что дыра в заборе метрах в десяти справа от моей машины.
Чёрт! Слева, слева же! Тыкала я в умерший телефон. Но уже было поздно.
Я ткнулась лбом в горячее стекло. Сердце билось в груди как сумасшедшее, мешая слушать, не ищут ли меня. Но идти проверять что-то не хотелось. Да и собственно вообще куда-то ещё идти в этом доме, по которому безнаказанно слоняются давно похороненные парни, да ещё и занимаются любовью с вполне себе живыми дамами.
Всё это как-то не укладывалось пока у меня в голове.
Я даже не могла сказать: это мне повезло или да ну его на хрен. Выглядел этот блондин опасно. А человеку, который уже умер, как известно, нечего терять.
Нет, были, конечно, среди передряг, в которые я влипала удачные.
Однажды я отправилась на поиски масонских символов в заброшенной усадьбе и там обрушились перекрытия мансарды, где я и осталась. Зато я нашла то, что не искала — дневник бывшей хозяйки комнаты. Хозяин усадьбы держал там главную тайну своей жизни — своё внебрачное увлечение. А потом разлюбил. И от тоски бедняжка повесилась в той самой мансарде.
Потом как-то подглядывала за известным банкиром. С крыши дома напротив. В подзорную трубу. За что меня и арестовали. Дорого тогда стоил юридическому отделу договор о неразглашении, который мне позволили подписать вместо предъявления обвинений, и мир не от меня узнает, что этот извращенец рядится в младенца и сосёт грудь. Я, конечно, заявила, что ничего не видела и не знаю, но договор меня всё равно заставили подписать.
А как-то меня занесло на затонувшую баржу. То есть до того, как река сильно обмелела, она была затонувшей. Но я надела отцовские рыбацкие сапоги и… нашла в трюме труп.
Но такого, чтобы найти живой труп со мной ещё не случалось.
Ключ повернулся в замке, как раз, когда я уже собралась поклясться своим переполненным мочевым пузырём, что больше никогда ни за что…
Хорошо, что не успела.
— Бигги! — кинулась я обнимать Дашкиного бигля, который первый ворвался в дверь.
— Пошли, пошли, — махала нам обоим руками Стрелецкая.
— А пса-то зачем с собой взяла? — спросила я у неё на бегу.
— Решила, если что, скажу пёс сбежал и я полезла за ним, — протиснулась она первая в дыру в заборе. — Кстати, хрен бы я её нашла, если бы не Бенджамин.
Бенджамин важно тряхнул облепленными колючками длинными ушами и погнался за сверчком.
