— Определена и одобрена самой матушкой, действующей императрицей. Из древнего плодовитого рода герцогов Третьяковых, так давно мечтавшего породниться с нашим. Согласие главы фамилии на высокородный союз уже получено.
Не замечая очевидного, цесаревич и сам раздражался с каждым произнесенным словом, позволяя себе, как и минутой ранее маркиз, слишком крупные глотки, больно обжигавшие горло. Если так пойдет и дальше, он будет нетрезв еще до ужина. Нельзя, нужно взять себя в руки! В конце концов, брак — это всего лишь сделка. А в любой сделке с заинтересованной стороной можно договориться.
Пожав друг другу руки, собеседники расстались, и с позволения престолонаследника маркиз открыл портал по уже знакомым координатам.
Небольшая квартирка в самом центре Петергофа приняла его сиятельство радушно, и с огненного столба он попал прямо в не менее горячие объятия племянницы старого Щукина, тут же ощутив на губах знакомый вкус.
— Тебя долго не было. Я ждала… — Легкий упрек, и ладони ее слишком настойчивы. Уже знает?
В светлой гостиной, как всегда, было чисто прибрано, а сегодня еще и пахло свежей выпечкой, которую по четвергам пекла пожилая Авдотья. Продолжительная болезнь унесла почти всю ее семью, и в работе Авдотья нуждалась крепко, отчего, не гнушаясь, пошла в услужение к дальней племяннице графа. А ведь до нее многие отказывались, не одобряя ни службы молодой женщины в министерстве, ни ее запретной связи с маркизом.
Господин Левшин попытался высвободиться из объятий:
— Погоди, Маша.
Поцелуй затягивался, распаляя огненную кровь боевого мага, но все же спустя несколько минут он нехотя снял тонкие руки, обвивавшие его шею, и в самые губы прошептал:
— Не сейчас. Нам нужно поговорить.
Пройдя вглубь комнаты, он остановился напротив бывшей любовницы, еще раз окинув ее взглядом. Нет, Мария определенно хороша. Прекрасная куколка со светлыми волосами — изящная и ангельски красивая. Ее ведь потому и не хотели брать в министерство поначалу, справедливо полагая, что мужчинам будет не до работы. Но старый граф исхлопотался за племянницу перед самим цесаревичем, а тот перепоручил девушку лучшему другу. И министр не смог отказать.
Был ею доволен? Маркиз задумался. А ведь Мария и вправду считалась отличным работником: исполнительным, ответственным и покорным. Идеальным для министерства. Тогда… почему она здесь? Из-за денег?
Левшин знал, что родители девушки давно погибли, и ее содержание было графу в тягость. И все же… Николай Георгиевич только сейчас позволил себе разглядеть: несмотря на побочную ветвь высокого рода, его любовница явно знала себе цену и на простую связь вряд ли была бы согласна. Значит, цесаревич прав: это расставание — вовремя, потому как совсем скоро у нее бы возникли совершенно другие желания, связанные с браком, и тогда бы ему уже не отвертеться.
— Маша… — маркиз заглянул в распахнутые карие глаза, — мне хочется, чтобы ты узнала об этом первой. От меня, а не из «Императорского советника». В скором времени я женюсь.
Кукольное личико собеседницы вытянулось от удивления, тут же озарившись пониманием:
— Значит, она. Та, которую ты привел в министерство среди ночи. Ершова?
Не дав ответа, Николай Георгиевич постарался объяснить:
— Мы бы все равно не смогли пожениться, и тебе это хорошо известно. Я не планировал брак…
— Так что же изменилось?
— Здесь другое… — Маркиз на миг замолчал, раздумывая, как лучше закончить слишком затянувшееся свидание. — Ты должна знать лишь, что эта наша встреча — последняя. На твое имя в главном банке империи открыт внушительный счет, денег хватит на долгое время. Ты сможешь оставить за собой должность в министерстве или уехать из Старороссии — все, что пожелаешь. Поверь, выбор у тебя огромен. Я бы предпочел университет в Болонье… Италийцы — люди свободных нравов, там проще будет начать новую жизнь.
Лицо Марии исказилось печалью, а глаза гневно блеснули. У паси ее бог закатить истерику, ведь уже через час его ожидают в родовом доме Соколовых, а ему еще надо успеть домой, чтобы переодеться в парадную форму, как того требовали традиции.
— Прошу, не обижайся. Между нами с самого начала не существовало никаких договоренностей, я никогда не давал тебе обещаний, что смогу взять в жены. Пойми…
Маркиз намеревался сказать что-то еще, но звук приближающихся шагов заставил его напряженно обернуться.
— Ты кого-то ждала? — настороженно поинтересовался он, зажигая на ладонях огненные сферы.
Мария испуганно покачала головой. Ее рот приоткрылся в тщетной попытке что-то сказать, и по спине маркиза пробежал опасный холодок. Неужели…
Координаты дома закладываться не желали, сдерживаемые посторонней стихией, и когда ему уже почти удалось, позади раздался хриплый голос:
— Кажется, вам придется опоздать на собственную помолвку, министр.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
в которой новое нападение дарит первую высокородную смерть Староросской империи, преподносится букет из скромных ландышей, а долгожданный выход в свет заканчивается в карете
…только по достижении ею возраста невесты двери светской жизни распахнулись пред нею.
Жизнь в свете, дома и при дворе. Петергоф, 1890 г.
Сначала сработала тревожная система, зажегшая в зеленом кабинете ряд ярчайших магических контуров, и престолонаследник сперва думал не отвечать, не желая прерывать совещание. Однако пришедшее следом оповещение все изменило — послание от маркиза Левшина.
Что за…
Проведя рукой с родовым аквамарином по разрешающей панели, цесаревич раскрыл ладони, в которые тут же упал клочок измененной магической материи, разукрашенной ярко-алыми пятнами. Наследник императора ненавидел пламенные всполохи на посланиях: они жгли кожу нещадно. К слову, министр знал, как ему тяжело с огнем, мог бы и подумать об августейшем комфорте. Или подумать Николаю не дали?
Поднеся материю к носу, цесаревич понял, как ошибся: алые пятна, поначалу так взбесившие его, были вовсе не всполохами подвластной Левшину стихии, ввиду того что пахли совсем по-иному — свежей кровью!
Наскоро прочитав послание, Павел Алексеевич тут же убедился в своей правоте.
Боевым магам — на построение! Граф Поляков, ваши способности к целительству тоже понадобятся: похоже, маркиз ранен! — прокричал цесаревич, задавая координаты отправки.
Минуты ожидания давались наследнику староросского престола нелегко. Он раз за разом проверял сообщение друга, пока не понял, что так сильно насторожило его: от листка чувствовался не только огонь. И даже не кровь.
Что-то другое — глухое, темное и мертвое, что бывает лишь… Да, у некромантов. Значит ли это, что Николай оказался прав и кровь Воробьевых пробудилась?
Но вот зеленые стены вновь озарились россыпью бегущих символов, и цесаревич позволил вернувшимся магам попасть во дворец. Окинул их беглым взглядом, уже осознав: одного недостает, и прежде чем догадался, расслышал:
