Цесаревич нехотя согласился. А ведь в последнее время неразрешенных вопросов становилось и вправду в разы больше. Как в обычной клетушке в центре Петергофа оказались не просто маги, но наследники высоких родов? И почему открыли огонь по маркизу? Убирают со своего пути всех, кто верен короне и лично ему? Ведь если все так…
— Погоди, Коля: Я пойду с тобой, — решительно заявил наследник. — Ничего, если и замараюсь в крови немного. Мой отец на пути к престолу и не такое выделывал…
Императорский портал мгновенно откликнулся на зов хозяина. Закружил зелень кабинетных стен, меняя ее на темные краски коридоров. И уже спустя всего несколько минут перед друзьями открылся один из нижних уровней министерства.
Пахнуло сыростью. Плесенью, затхлостью и едва заметно — нечистотами.
«Служащим пора урезать содержание, — пронеслось в голове у Левшина. — Нехорошо выходит перед престолонаследником».
Магические фонари бледно мерцали при приближении путников, отбрасывая на темные стены крошечные тени пляшущих в эфире крупинок ливиума. Света едва хватало, и выходило, что нововведение требует доработки… или обыкновенных свечей.
То ли из-за недостатка освещения, то ли по какой другой причине, но в коридоре было холодно, зябко. И уже после первой минуты зубы цесаревича, привычного к уюту, стали заметно постукивать друг о друга, а предстояло ведь еще не меньше половины пути…
— Расточители, — недовольно протянул Павел. — Деньги из Староросской империи тянете, а на деле их не видно!
Маркиз смолчал. Ему как никому иному было известно плачевное состояние государственной казны и личного кошелька императорского дома. По всей видимости, бедственность ситуации и сыграла с его другом дурную роль в выборе невесты — женщины рода Третьяковых ценились не за природную красоту и грацию.
По тайному переходу, послушному голосу цесаревича и фамильной крови, шли недолго: сказывалось нетерпение Павла Алексеевича, раз за разом пользующегося порталом для ускорения. Но когда перед глазами встали несколько в ряд расположенных дверей, министр жестом остановил друга:
— Погоди, сейчас открою.
Он поднес родовой перстень, доставшийся ему в наследство от отца и не носимый до помолвки с Ольгой, к небольшой выемке, зажегши вокруг дверей огненные символы, — и тут же с болезненным выдохом призвал пламенную стихию. Утраченные в бою силы давали о себе знать: еще немного — и маркиз не сможет защитить ни себя, ни престолонаследника. Но даже если бы жизнь цесаревича стоила ему его собственной, он бы не дрогнул ни на мгновение.
Укрывшись огненным щитом, боевой маг закрыл собой будущего императора, озвучив ответ на повисший в воздухе невысказанный вопрос:
— Цепь нарушена. Вот здесь, видишь? Последовательность не та, что раньше. Вспомогательные символы огня выброшены, ослабляя пламенную секцию. И кажется мне, что огненный порядок изменен неспроста, ведь именно эту часть плетения осуществлял я.
Маркиз начертил несколько горящих знаков, торопливо восстановив алое свечение, и цесаревичу показалось, будто бы у дверей стало чуть теплее. Благостный жар расплывался в пространстве, пока министр не дошел до следующего уровня.
— А вот эти, ледяные, — он ткнул пальцем в искрящиеся голубым светом крошечные завитки, — появились здесь совсем недавно. Изменения едва заметны, потому как сотворены опытным магом, имеющим не просто доступ к темнице, но к самой сети заклинания. — Он поддел огнем крошечный изгиб, дождавшись шипящего отклика, после чего заключил: — Чувствуешь, если коснуться завитка, становится на порядок холоднее?
В коридоре и вправду стало прохладнее, и цесаревич тут же отреагировал, призвав на ладони бурлящую водную сферу. А ведь он не зря спустился сюда с маркизом, ему давно пора было увидеть все своими глазами.
Бунт? Кажется, все гораздо хуже…
Двери камер оказались плотно заперты, как и накануне. И все же дурное предчувствие давало о себе знать, давя на уши зловещей тишиной.
Шаг, второй, третий…
Огненный щит, поднятый министром, ярко озарил пространство камер, выхватив из углов клоки мертвенно-зеленоватого сияния. По запаху стало ясно: даже поторопившись, друзья опоздали.
Четыре найденных тела были донельзя похожи на то, что маркиз показывал Ольге днем раньше. Искореженные открытым ее отцом ливиумом, они ровно лежали на тонких соломенных матрасах, словно ожидая, чтобы послание скорее нашли. Коснувшись их по очереди, маркиз убедился: еще не остыли…
Оставалось лишь догадываться, были ли это тела четырех виновных аристократов или же граф с графиней Зайцевой с чьей-то помощью сбежали, оставив после себя подлог, когда камеры открылись для пойманных сегодня баронов.
Нужно поспешить в зеленый кабинет, — убедил его высочество министр. — В прошлый раз некромант поднял тела, как только возле них оказались мы с Ольгой. Это может быть ловушкой!
Созданный наспех императорский портал сработал молниеносно, только слегка окатил огненного мага бурлящей водой. Запахло гарью, и едкий дым обдал цесаревича темно-сизым столбом, заставив надсадно закашляться.
Едва отдышавшись, Павел Алексеевич с необузданной злобой смел с крошечного столика ряд драгоценных напитков, оглушив друга звоном бьющегося стекла. Крупными размашистыми шагами, крушившими остатки хрусталя, прошел к массивной двери. С грохотом открыл ее, так что эхо гулко разнеслось по всему дворцу, и, напугав до полусмерти молодого секретаря, яростно выкрикнув имя Тетерина, приказав доставить его как можно скорее.
Потом развернулся к Левшину, устало опустив плечи, и безжизненным голосом произнес:
— С изменником поговорю сам, отдав дань старой дружбе. Спрошу, чем не сгодился как будущий император… если он, конечно, все еще во дворце. Впрочем, что-то подсказывает мне, что следов Тетерина по всей Староросской империи теперь будет не сыскать.
Он немного успокоился, расправил плечи и уже с достоинством произнес:
— Ступай к лекарям, Николай, после чего — домой: тебе следует умыться перед помолвкой. И да, — добавил он, благодарно пожав ладонь другу, — помня о свадьбе, не торопись пока с наследником и как следует присмотрись к своей графине. В конце концов, ливиум…
Ожидание затягивалось.
Прибывший ровно к шести плотного телосложения дагеротипист, одетый в довольно простой клетчатый костюм с видавшей виды уже не белоснежной сорочкой и изрядно потертые лакированные туфли, с любопытством поглядывал на часы, нервно теребя себя за рыжий ус. Но даже несмотря на профессиональную дотошность, присущую любому газетчику из «Императорского советника», он не решался в присутствии герцога откровенно спросить, в чем причина опоздания маркиза на собственную помолвку. А минуты все шли…
Старинные часы в холле родового дома на Гостилицкой улице громко ознаменовали половину седьмого, и вместе с боем в золотую гостиную вошел дворецкий:
— Вам послание, ваша светлость.
