Дорога к порту была раскрашена сомнениями.
Николай не знал, можно ли верить старому герцогу, в великосветских салонах считавшемуся давно выжившим из ума, но полный мольбы взгляд Ольги решил все за него. Боясь, что придется раскрыть полную мощь своего дара еще до основного сражения, он раз за разом просчитывал дни до бала, убеждаясь: еще не время.
Сидящая напротив него жена всю дорогу к дому казалась не такой, как обычно. Жалко съежившись, она с каждой минутой лишь сильнее напоминала несчастного птенца прибрежной ласточки, которого он приютил однажды, — с мокрыми от промозглого дождя перьями и испуганными глазами, полными непролитых слез.
А ведь она по-прежнему держалась несгибаемо, эта выброшенная из родительского гнезда девочка, и при очередном взгляде на нее Николаю становилось все больше не по себе: если игра закончится сегодня, она тоже разглядит его истинную суть. И тогда уже ничто в целом мире не поможет убедить ее дать ему второй шанс.
Проводив Ольгу в ее новую спальню, огненный маг помог ей снять плащ, приказав прислуге принести ужин. Дождавшись, чтобы та покинула комнату, скомандовал:
— Ждите меня здесь! — Он задержал ее лицо в ладонях, словно пытаясь понять, можно ли доверять этой полной загадок и противоречий юной женщине. И, найдя в ней невысказанный ответ, рискнул. — Помните: выходить из комнаты нельзя, ваши покои зачарованы. Только здесь вы в безопасности!
Ольга не спорила. Обхватив себя руками, словно пытаясь успокоиться, она еще больше напомнила Николаю птенца, отчаянно нуждающегося в защите. В этом плотном шерстяном платье, грубый ворот которого уже натер на нежной шее широкую алую борозду, она казалась еще мельче, ранимее. А ведь он когда-то был так несправедливо груб с ней…
Коснувшись шелковистой щеки, Николай заглянул в распахнутые озера синих глаз, уже зная, что при необходимости отдаст единственную возможность пленить некроманта, чтобы защитить ее. Провел пальцами по дрожащим губам, прежде чем поцеловать их, и коротко пообещал:
— Я скоро вернусь. Если ваш отец жив, он будет спасен. — Больше давать обещаний нельзя, ведь огненный маг и сам не знал, что ждет его у моря.
Николай стремительно покинул родовой особняк, чтобы уже в следующую минуту торопливо нестись по влажному камню мостовой. В ночи экипажей почти не было, и дорога к пристани заняла всего минут десять.
Огненный маг ощутил, как лошади с разбегу споткнулись о нитку силы, оплетавшей порт. Устало прикрыл глаза, собираясь с последними силами, и вспомнил предостережение августейшего друга.
«Заговор должен быть раскрыт еще до бала», — словно наяву прозвучали слова цесаревича. А Николай Георгиевич как никогда явственно осознал, что выбора ему не оставили.
Ночной порт остро пах солью, смесью рыбных отходов, в которых все больше проглядывало гнилого, и еще чем-то неуловимо знакомым. Некромант?
Маркиз поднял глаза к небу. Ярко-желтая полнобокая луна, похожая на пудовую головку голландского сыра, единственной меткой висела на небосклоне. Видимо, тот дождь, что спускался с наступлением сумерек последние два дня, напрочь осушил воздушные перины облаков, убрав их с темного полотна неба. И в непривычно желтом сиянии ночного светила отчетливо виднелась группа кораблей.
Левшин тенью метнулся к плавучим посудинам, разглядев позади себя еще нескольких наследников высоких родов, в которых был уверен. Значит, Мухин успел. Что ж, при таком раскладе оставить козырь при себе все еще возможно, если только…
Оживив на ладони несколько огненных искр, огненный маг обернулся. Жестом приказал остальным остановиться и шепотом спросил у молодого Мухина:
— Ты уверен насчет портала? Если есть хотя бы возможность воспользоваться пламенной стихией…
Знакомый с детства, Володя казался сегодня особенно собран. А ведь он еще молод — лет на пять моложе самого маркиза. И потому костюм себе позволил щегольской, а не тот, что удобен. Но друг смотрел в глаза прямо, отчетливо проговаривая каждое слово:
— Дед сказал, нельзя. Говорит, если этой ночью откроется огненный портал, он обернется смертью для мага.
Левшин раздраженно сжал кулаки. Верить бессмысленным видениям выжившего из ума провидца было для него выше всяких сил, но друг убеждал:
— Послушай, Коля. Я понимаю, как это выглядит со стороны, но поверь: в нашей семье не принято пропускать предупреждения старика мимо ушей — он единственный, кто сохранил способность ясно видеть сквозь пространство и время.
Согласно кивнув, Николай внимательно осмотрел пристань:
— Какой?
— Старик сказал, тот, в котором трижды сплелись высокие роды. Не знаю…
Левшин подошел ближе. От спокойной кромки воды тянуло холодом, и в этом холоде Николаю снова почудилось что-то знакомое… А ведь в подземелье министерства тоже было зябко, и пахло почти так же. Совпадение?
В порту стояло всего пять кораблей. Два рыбацких суденышка, больше похожих на хлипкие лодки, он нарочно не рассматривал: такие едва выдержат как защитный полог, так и другую магию. А вот эти пять…
«Петергофский судак» со стороны казался простым, обычным. Судном, уснувшим в апрельской ночи и тихо покачивавшимся на покорных волнах Балтийского моря. С темными глазницами капитанской рубки и уныло повисшими сетями, он принял искру маркиза легко, свободно. Тут же откликнулся: пуст. Пришлось поверить, пустив крошечный огонек дальше.
Два других, «Морской вихрь» и «Речная ведьма», оказались со следами магии, но эти отметины, похоже, были навешены на них для отвода глаз, потому как сразу же отвалились, что старая шильда, едва огненный маг поддел их подвластной стихией.
А вот «Имперский гнев» не откликался. Был тих и скромен, узкой светлой палубой отблескивая в сиянии полной луны. Только искру, жадно проглотив, не вернул — как будто и не было ее, яркой крошечной вспышки-помощницы.
Маркиз попытался вспомнить, что знает об этом корабле. Покопавшись в памяти, с неудовольствием заключил: немного. Пожалуй, лишь то, что он вел торговлю именем графа Никитина, как и среди многих высоких родов, от лица петергофского дворца, — конечно же с выплатой достаточного размера благодарности августейшей семье. Видимо, тканями, лавки с которыми украшали Парковую улицу столицы.
— Володя? — Левшин бросил взгляд на корабль. — В чьи салоны ходит твоя матушка с сестрами на Парковую, когда нужны бальные платья?
— Ну ты спросишь, Коля! Платья?
— Платья! — откликнулся огненный маг. — Не знаешь? Тебе наверняка не раз приходилось сопровождать их…
— Да уж, и не говори. Вроде салоны те принадлежат роду Орловых — не открыто, конечно, ведь не станут высокородные маркизы марать руки в торгашестве, пусть и таком прибыльном, как денная материя. Все же не буржуа какие…
— Не буржуа, — протянул маркиз. Картина начинала складываться. Значит, судно это принадлежало трем высоким родам Старороссии. Может, и все остальное сойдется?
