Договорить она не смогла: пришлось интуитивно поднять к глазам руку, чтобы укрыться от пламенной вспышки открывшегося портала. Прямо в кабинет цесаревича грубо ввалились двое: скромно одетая девушка и небольшого роста белобрысый мальчишка — оба выглядели столь просто, что их едва ли пустили бы на порог дворца, заявись они обычным способом.
— Ольга? Как ты… Кто это?.. — Николай тут же сделал к ней широкий шаг, остановившись прямо напротив.
Но прежде чем она успела ответить, ее взгляд настороженно скользнул по присутствующим, с ужасом остановившись на императрице. В нерешительности девушка стояла всего минуту, после чего протянула на дрожащей ладони прозрачный кристалл памяти, уже активированный ранее.
Изображение вспыхнуло, поначалу пойдя волнами, и в скором времени императрица узнала в нем себя.
— Что это значит?! — возмущенно завопила Екатерина Дмитриевна. — Измена! Эта женщина участвует в измене Староросской империи! Стража!
Вбежавших в комнату магов с зажегшимися силовыми сферами остановил сам цесаревич. Внимательно окинул всех хмурым взглядом, тут же отдав приказ:
— Вон!
Наступило оглушительно тягостное молчание, какое-то время прерываемое лишь шумным дыханием молодого императора. Когда он с сожалением задал вопрос, в его единственном слове прозвучал надрыв:
— Почему?
Императрица растерянно улыбнулась, приоткрыв рот для оправданий. Захлопала веерами длинных ресниц, так и не решаясь дать правдивый ответ. Смогла сказать лишь:
— Прости.
Цесаревич с болью смотрел на нее, надеясь услышать объяснения, но его матушка гордо распрямила плечи, снова обретя царственную осанку, а потом развернулась к Ольге, чтобы забрать обещание, данное на крови:
— Прикажи цесаревичу и огненному магу убить друг друга!
И вместе со словами императрицы по высокому ворсу ковра поползло мертвенно-зеленоватое свечение, быстро спускавшееся с раскрытых ладоней бывшей императорской невесты.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ,
в которой все заканчивается и начинается заново
Смерть не ждет, и жизнь ждать не должна.
И. С. Тургенев. Дворянское гнездо
Первым порывом было сделать шаг по направлению к мужу. Положить горячие ладони ему на лоб, чтобы, глядя прямо в глаза, исполнить приказ императрицы. В этот момент во мне бесновалась такая сила, что не оставалось ни малейшего сомнения: я справлюсь и ничто в целой империи не остановит меня.
Кровная клятва, данная на светском рауте ее императорскому величеству, бурлила в венах, отзываясь памятным:
«Я, маркиза Ольга Савельевна Левшина, кровью клянусь быть верной ее императорскому величеству Екатерине Дмитриевне. Залогом клятвы оставляю свою жизнь».
Сделала крошечный шаг по направлению к мужу, натолкнувшись на полный сожаления взгляд и раскрытую ладонь любимого. А родной голос с нежностью остановил:
— Тебе больше не нужно подчиняться императрице, малышка. Помнишь, ты больше не Левшина?..
Остановилась так резко, словно бы Николай наотмашь ударил меня по лицу ладонью. И все же… чиноначальник особого кабинета министерства не ошибся: я действительно больше не имела права носить его фамилию. Значит, и клятва еще со вчерашнего дня не имела надо мной никакой власти.
Обернулась к растерянной и раздраженной Екатерине Дмитриевне, подробно пояснив:
— Николай… Георгиевич прав: мы больше не женаты. Я не могу исполнить принесенную клятву, ваше императорское величество.
Слишком поздно заподозрила месть государыни. Совсем не думая о собственной безопасности, затолкала испуганного мальчишку себе за спину, попытавшись дотянуться до ладони мужа.
Мой огненный маг вспыхнул буйным пламенем, отбрасывая живые щупальца мертвенного свечения к окну. Но все же одной вспышке удалось до меня добраться. Я сделала шаг в ее сторону, чтобы увести подальше от Славки, и дурно пахнущая тьма накрыла меня с головой.
Наверное, тьма умела творить миражи, в которых яростно звучал грохот сапог боевых магов — все тех же, которых молодой император только что попросил уйти. А еще… в этих миражах пылали магические сферы. Огненные и водные, мертвенно-зеленые — но эти с каждым разом все более блекли.
И уж явно тьма могла кричать десятками голосов.
Только один голос и один мираж удался ей все-таки лучше прочих: среди других звуков и действа, среди сражения я по-прежнему ощущала рядом с собой своего мужа. Пусть бывшего. И пусть ненастоящего, подаренного миражом. Однако его голос звучал по-прежнему мягко, словно баюкая, шепча у самого уха:
— Ничего не бойся, слышишь? Ничего не бойся, потому что… я люблю тебя.
Лучшего повода перестать бояться не могла бы предложить даже самая восхитительная реальность…
…Веки упорно не желали раскрываться, но знакомый и такой родной голос раз за разом звал по имени, заставляя вернуться:
— Ольга! Ты должна открыть глаза, слышишь?
Я ощущала присутствие мужа и на сей раз от души хотела подчиниться ему, но сил хватило лишь на то, чтобы спросить:
— Где Славка?
Совсем рядом, у самого лица, прозвучал тихий смех. Грустный, совсем не такой, каким обычно смеются люди, когда им весело. Только я была так рада ему, что заставила себя улыбнуться в ответ. Пусть даже и уголками губ, истратив на это последние силы.
— А ведь ты снова заботишься о других… — Упрек Николая прозвучал мягко, покрыв щеку таким же невесомым прикосновением. — С ним все в порядке. Обещаю рассказать подробнее, если постараешься открыть глаза.
Настойчивый. И все-таки он точно знал, какие слова произнести, чтобы заставить меня подчиниться.
Покорно взглянула на огненного мага, болезненно щурясь даже от скудного огонька свечи, оставленной у изголовья кровати. Его настороженное лицо замерло всего на расстоянии ладони, а во взгляде замерло крайнее беспокойство.
— Малыш жив и здоров, — исполнил обещание он. — Правда, пришлось ему очистить память при помощи Поляковых, но ты не волнуйся, все прошло безболезненно.
Он провел ладонью по моим волосам, заставив задуматься о том, как я выгляжу после схватки с некромантом. Видимо, жалко, потому как взгляд бывшего мужа исполнился сочувствия и нежности, а нежность в наших отношениях присутствовала крайне редко и каждый раз имела под собой особые причины.
— Он сейчас дома. С увесистой сумкой золота, которую его тетушка охотно приняла взамен молчания о том, что ее постоялица, Вера Матвеевна Калинина, сбежала из дома ради безответной любви.
Маркиз снова глухо рассмеялся, позволив себе заметить:
— Мальчонка, кстати, оказался весьма толковым парнем. И мы с цесаревичем подписали с его тетушкой договор о том, что она отпустит его на учебу в Петергоф, когда придет время. По счетам нужно платить, а этот крошечный смельчак выручил мою супругу, когда меня не было рядом.
