Мне хотелось улыбаться и плакать одновременно. Это была настоящая трагедия. Я снова взялась за свой рисунок.
— Как только я наконец смог оказаться наедине с твоими родителями, я сразу спросил их о тебе. Они страшно рассердились, твой отец чуть не ударил меня. «Не надо ворошить прошлое! — сказал он мне. — Мертвых назад не воротишь». И я ему поверил. — Голос Ксавьера превратился в едва различимый шепот. — Как последний дурак. — Он покачал головой. — Мне было двадцать четыре. Я не должен был опускать руки! — с ненавистью прошептал он.
Двадцать четыре. Он был бы всего на восемь лет старше меня! Я вся сжалась от этой мысли.
Ксавьер сел ровнее.
— Я знаю, что после этого они хотели меня уволить, но по окончании Темных времен здоровые молодые люди с мозгами были на вес золота. Твои родители не могли позволить себе разбрасываться кадрами. Поэтому я остался. Работать на дьявола. Я сам собирался уйти, но как раз в это время стало известно о катастрофе Глобальной продовольственной инициативы. И я оказался поражен, наряду с миллионами других людей. Никаких детей. Никогда. По крайней мере, так я тогда думал, ведь в то время средства спасения еще не были изобретены. И еще, я слишком сильно ненавидел твоих родителей. Я знал, что в ЮниКорп сосредоточена огромная власть. Поэтому я решил остаться, чтобы попытаться сорвать хотя бы самые страшные их замыслы. Поначалу я просто саботировал работу компании, стараясь привести ЮниКорп к разорению, но потом понял, что если буду действовать более осторожно, то смогу использовать огромные возможности корпорации на благо. Это оказался очень медленный процесс, и я действовал очень осторожно. Я не стремился к власти, моя задача заключалась в том, чтобы обезвредить власть таких людей, как твой отец и Реджи. Вот и все.
— Но ты же понимаешь, что теперь сам стал президентом, — сказала я.
— Да, к сожалению. Ничего, я попытаюсь от этого уклониться. Честно говоря, у меня в руках гораздо больше власти, когда я нахожусь в тени.
— Предложи кандидатуру отца Брэна, — посоветовала я. — Передай ему пост. Он хороший человек и любит свою работу. Ведь ты… — Я на миг задумалась, подыскивая синоним слову «старый». — … скоро уйдешь на пенсию, так что совет директоров поймет.
— Это мысль, — кивнул Ксавьер. — Ты права, он вполне справится. У Рози хороший вкус.
— Она мне нравится, — сказала я.
— Ты ей тоже, — ответил Ксавьер. — Она мне говорила.
— Почему вы назвали дочь Роузанной?
— Сестра Хелен не выжила. Ее звали Анна. Мы соединили ваши имена вместе.
— Она знала обо мне?
— Конечно. Мы любили друг друга, и у нас не было секретов.
Я почувствовала ревность, но вместе с тем любопытство.
— Какая она была?
— Как ты. Чуткая. Преданная. Добрая. Артистичная. Я же говорил, ты всегда была моим эталоном. Она была немного тверже тебя, но пережившие Темные времена другими не бывали. Хелен работала дизайнером в графическом отделе. Она придумала для себя особую игру, заключавшуюся в том, чтобы заставить меня улыбаться каждый раз, когда я вижу ее. Просто удивительно, как ей удалось разглядеть во мне что-то человеческое. Она победила мою мрачность. И прошла через все, чтобы подарить нам Тэда и Рози.
— Я так рада, что ты был женат. Значит, у тебя все-таки была жизнь. Я хотела этого для тебя. Ты скучаешь по своей жене?
— Честно говоря, не очень. Это не значит, что я не хочу, чтобы она была здесь, рядом со мной.
Очень хочу. Но я чувствую, что часть ее до сих пор здесь, — Ксавьер обвел рукой гостиную. — Ее душа, я думаю. Она ждет меня. — Он смущенно пожал плечами. — Впрочем, что я могу знать. Ведь я точно так же думал и о тебе.
— Так и было, — сказала я. — Я передала свою душу тебе на хранение, вместе с наградой «Молодой мастер».
— Я до сих пор храню ее, — прошептал Ксавьер.
— Как и мою душу. Я отдала ее тебе с последним поцелуем.
— Забери ее, — сказал Ксавьер. — Пожалуйста.
— Оставь ее себе, — со смехом попросила я. — Я вырастила себе новую.
Я посмотрела на высокие напольные часы, стоявшие возле стены. Скоро приедет «скорая». Отто. Ничего, он их задержит. Это было правильно. Ксавьер немного расслабился, но я еще не закончила свой допрос.
— Почему ты не рассказал мне, кто ты?
Он покачал головой.
— Как я мог? Ведь я действительно не подозревал, что все это время ты была здесь. Когда мой внук совершенно неожиданно позвонил мне и сказал, что нашел в подвале Розалинду Саманту Фитцрой, для меня весь мир перевернулся. — Он потер висок, словно у него разболелась голова. — Все эти годы разом обрушились на меня. Я словно раскололся пополам. Мне открылось, что я не смог прожить предназначенную мне жизнь, а прожил чужую, укравшую у меня все эти годы. Вот он я — отец, дед, бизнесмен. И вдруг, откуда ни возьмись, выскочил этот сердитый, несчастный шестнадцатилетний мальчик, который днем и ночью орал на меня: «Все это время она была здесь, прямо у тебя под ногами! Как же ты мог не найти и не разбудить ее?» Он во всем винит меня.
Ксавьер вздохнул и закрыл глаза.
— Ты была такая жалкая, кожа да кости. И такая мучительно молодая.
Я задумалась над его словами. У него была жена. Он вырастил двоих детей. Его внук был моим ровесником. Должно быть, я кажусь ему совсем ребенком. Какая горькая ирония! Ведь я кода-то учила его ходить!
— Я думал сказать тебе, в самом начале, когда ты была в больнице. Но когда ты не узнала меня, я подумал… может, оно и к лучшему? Разве ты сможешь не винить меня в том, что я бросил тебя там? Ведь я был единственным, кто знал…
Мой рисунок был закончен. Это был он. Измученный, внутренне сломленный старик с разбитым сердцем в глазах. Я всегда понимала вещи лучше, когда рисовала. Улыбка Ксавьера умерла в Темные времена. Мне предстояло воскресить ее, вытащить из стазиса и вернуть на место. Я встала.
Ксавьер с любопытством посмотрел на меня своими выцветшими зелеными глазами. Я улыбнулась до ушей.
— Ты стал такой высокий!
Он растерянно уставился на меня.
— Что, прости?
— Я всегда так говорю, — ответила я. — Это традиция.
Ксавьер с глубоким вздохом опустил глаза.
— На этот раз я сомневаюсь, что это правда. Возраст сгибает.
— Как и чувство вины, — кивнула я и положила руку ему на плечо. — Ты ни в чем не виноват. И я тоже. Просто так случилось.
Он поднял руку, на мгновение накрыл ею мою, потом снова уронил.
— Я скучал по тебе, — прошептал он.
И тогда наконец из глаз у меня брызнули слезы.
— Я скучала по тебе, — пробормотала я. — Я скучала по всему, чего не было.
Какое-то время мы молчали. Я опустилась на колени и положила голову на подлокотник его кресла.
