Она обхватила меня за шею своими змеиными руками и резко дернула на себя, выдыхая последние слова. А потом прикусила мою губу, проникла горячим языком в рот, одновременно прихватывая за ягодицы, отчего я просто озверел, мечтая взять ее прямо здесь, стоя, у стенки — и плевать на людей, которые ходят вокруг.
— …И весьма эффективно их использую. А ты свою возможность упустил.
Она откинулась назад и прислонилась к стене, разглядывая мой крах через полузакрытые веки. Совершенная и отрешенная, будто секунду назад и не было этого выжигающего душу поцелуя.
— О нет, я всего лишь упустил момент, когда ты начала превращаться в продажную тварь, — просипел, пытаясь восстановить дыхание.
Ее губы снова сложились в презрительную усмешку. Она одним гибким движением, так напомнившим мне нашу первую встречу, выскользнула из под меня, и просто двинулась прочь, бросив напоследок совершенно холодным тоном.
— Ты ведь сам начал лепить эту тварь. Наслаждайся.
А я остался с безумным стояком.
И полным ощущением того, что меня только что уделали и размазали по стене одной левой.
ГЛАВА 6
Мазохистка.
Ведь догадывалась, что все не просто так. В этой жизни у меня не будет просто. Что если уж мне налили этой отравы, то я должна выпить ее до дна. Пока меня не вывернет несколько раз и я, наконец, не успокоюсь.
А может дело не в этом?
Может у меня долбанный стокгольмский синдром и я просто жажду снова пройти все уровни боли? Или все еще надеюсь, что найду в нем хоть что-то человечное? Просто для того, чтобы снова обрести уверенность, что я не совсем ненормальная — и тогда была не полной идиоткой?
Не знаю.
У меня не было точного ответа.
Зато возникла четкая уверенность, что зря я не послала Григория Яковлевича и не осталась дома, как и планировала. Потому что на этом дебильном празднике жизни я опять оказалась в поле воздействия Веринского. По-другому и не назовешь.
Он появился спустя два часа, как мы сюда приехали, и тут же привлек внимание всех собравшихся — и мое тоже.
Может, я втайне на это и надеялась, когда, после долгих уговоров, согласилась сопровождать своего босса? Тот недавно развелся — седина туда же, куда и все остальное — и справедливо предположил, что в загородный клуб, который с большим пафосом в нашем городе величали «местом встречи миллионеров», на переговоры и попойку бизнес-элиты соваться со случайным эскортом не стоит.
Поэтому что?
Поэтому меня выдернули из постели, где я валялась с сериалами в свой законный выходной, и чуть ли не в приказном порядке потребовали надеть все лучшее разом — пусть формат таких вечеринок предполагал не более чем коктейльное платье — и сопровождать его в качестве говорящей накрашенной головы.
«Ты умная. Красивая. Интересная. Я хочу чтобы все мне завидовали. Пожалуйста, Анечка…»
Анечкой на работе меня не называли. Видимо совсем приперло.
Я еще поморщилась, открыла рот, чтобы выдать в телефонную трубку решительное «нет»…
И ответила согласием.
Потому сейчас стояла и смотрела на красиво и модно одетых людей на идеально подстриженной лужайке с разбросанными открытыми шатрами и чуть ежилась. Начало сентября в этом городе было временем ясной, солнечной погоды, но температура даже днем поднималась не слишком высоко. И в коротком платье с открытой спиной было неуютно.
Впрочем, мурашки по моей спине побежали не поэтому.
Я разглядывала Веринского, пока он меня не видел.
Холеная сволочь. Еще более харизматичный и какой-то… возмужавший, что-ли. Еще более опасный, упертый и неулыбчивый. Как ни странно, один. Ну, не считая сухопарого и немного нескладного парня — похоже, помощника. А ведь раньше ни на одно мероприятие он не являлся без сопровождения. Видимо, не озаботился этим в чужом городе.
Хотя какой там чужой город. Местные богатеи толпились вокруг него с такой готовностью, будто планировали этот самый город отдать со всеми потрохами. Я чуть пролистала страницы в Гугл, посвященные современной «Волне» и поняла, что холдинг вплотную занялся внешними инвестициями.
Еще бы, Веринский всегда любил играть. И в деньги тоже.
И играл хорошо. Во всех случаях. Так, что даже взрослые, умудренные опытом люди не могли разгадать, по каким правилам и чей сейчас ход. Что уж говорить о молоденькой девчонке, в свое время принявшей все за чистую монету.
Я продолжала разговаривать с партнерами Григория Яковлевича, сдержанно улыбалась, прохаживалась по дорожкам — втыкаться каблуками в землю совсем не хотелось — высказывала свое мнение, если меня спрашивали; в общем, была довольно занята.
Но взгляд все время возвращался к Веринскому, а мысли к тому, зачем я сюда сунулась.
Мужчина вдруг переместился, отошел к одной из площадок, на которой стояли закуски и разливали напитки, и стал таким образом ко мне немного ближе.
А я почувствовала настойчивое желание развернуться и сбежать.
Опять.
Я действительно развернулась и…И вот на этой мысли я себя остановила.
Опять бежать? После того как я несколько лет осознанно лепила из себя другого человека? После того как мне понравилось, что получилось? Нет, на самом деле я не хотела бежать. И приехала сюда не потому, что решила помучить себя напоследок.
Еще вчера, когда мы столкнулись в ресторане, и я смогла дать отпор, я почувствовала неимоверное облегчение и даже ощущение торжества от того, что могу это сделать. Что чувствую себя в праве, достаточно уверенно, чтобы перестать бояться последствий и санкций и прятать голову в песок.
Опять делать несколько шагов назад и бежать в панике?
Я трижды делала это, спасая свою психику, а, в последнем случае, может быть и жизнь. Но это было тогда. В прошлом. Когда затюканную девочку Настеньку лапал отчим. Когда неуверенную девушку Настю настойчиво склоняли к «особым» обязанностям на позиции менеджера по продажам, отчего и пришлось перебираться в Москву, потому как отказ — в виде удара по носу — потенциального босса не устроил, и он внес меня в черные списки сотрудников в том городе.
И когда раздавленную ложью, предательством и угрозами Анастасию вышвырнули на улицу.
Даже когда я выходила замуж я бежала.
И когда меняла имя, бежала тоже. И когда уезжала туда, где меня никто не знает.
Сейчас я этого не собиралась делать.
Брошенный мною на полпути психотерапевт кое в чем был прав. Невозможно бесконечно держать на цепи волков, которые грызут тебя изнутри. Их надо выпустить. Надо прожить полностью свою боль, погрузиться на самое дно, испытать себя на прочность самыми потайными своими страхами. Зайти в черную комнату своей души и пробыть там столько, сколько потребуется, чтобы наконец понять — больше не лезет.
