Иногда поправлял мне волосы. Когда никого не было рядом. И быстро отстранялся, чтобы я ничего не успела сказать. Обсуждал со мной дела. Как будто мое мнение что-то значило для меня. Иногда просто смотрел. Ничуть не похотливым, а задумчивым и заинтересованным взглядом.
Я понимала, что он приручает меня. И мне не было противно. Нет, мне это даже нравилось. Пусть глупое сердечко и екало, но я знала — это не надолго. И, похоже, соглашалась даже с этим.
Михаил не был принцем на белом коне. Не был моим «папочкой», от которого я ожидала защиты. Он не был правильным, дружелюбно настроенным, влюбленным.
Он был таким какой он есть.
Первым мужчиной, на которого я реагировала как женщина. Не теряясь в топи памяти. Не боясь, что меня вывернет от слюнявых поцелуев. Находясь в постоянном предвкушении и ожидании. Человеком, который смог бы взломать амбарный замок, за которым пряталась моя чувственность.
И, похоже, это было именно тем, что мне нужно.
Да, я не знала, что будет потом.
Да, он не говорил о симпатии.
Да, Веринский — это секс на одну ночь. И черт возьми да, я могла потом потерять работу.
Но да… я собиралась совершить самый странный поступок в моей ситуации, с самыми непонятными последствиями. Потому что не на уровне знания, но где-то глубоко внутри я чувствовала — я буду презирать себя не за то, что оказалась такой же, как все. А за то, что не попробовала переступить собственные границы.
И когда однажды вечером Михаил предложил мне поужинать вместе в пятницу, я полностью осознавая, что это значит, ответила согласием.
ГЛАВА 10
Пять лет назад
Мы зашли в крохотный ресторанчик. Без пафоса, без высокомерной хостес, без жадных до наживы дельцов. Небольшое уютное помещение.
В котором я чувствовала себя вполне комфортно несмотря на то, что оставалась в деловом костюме и не успела сделать ни прическу, ни макияж.
Это была тяжелая неделя, но спать не хотелось.
Совсем.
Слишком уж взбудораженна я была. И нервничала, что уж там. И мне ничуть не помогало то, что Веринский был особенно предупредителен сегодня.
Смотрел весь день прищурившись — не просто смотрел, а всматривался, и я этот взгляд ощущала всем телом. Открывал мне двери, помогал надевать пальто. А сейчас помог снять пиджак, скользнув при этом по рукам. Мимолетным движением — и меня уже ведет.
А потом и свой снял, оставшись в одной рубашке, облепившей широкие плечи, сел и расстегнул еще одну пуговицу на ней.
Я сглотнула, тоже села и взяла в руки меню. И осознанно-бессознательно отзеркалила его жест. Потянулась пальцами к своему вороту и расстегнула его. И крохотную пуговку ниже.
Одобрительный смешок.
Я взглянула на мужчину. Смотрит. Опять смотрит. Как-будто готов отбросить все эти приборы, которые стоят на столе, и положить вместо них меня.
Но мы не торопимся. Мы оба делаем заказ. Осторожно переговариваемся, а когда приносят вино, я делаю большой глоток.
Я благодарна ему за эту буферную зону. Что переход от состояния «начальник-подчиненная» в несколько иную сферу не столь резок.
У нас свидание. Настоящее. Он мне даже цветы подарил, и я оставила букет скучать рядом с водителем. Только спросила перед этим, кто же выбирал его? Я-то этого не делала.
Хохотнул. Сказал что сам. И так тепло стало.
К тому моменту, когда принесли еду, мы уже расслабились. Михаил описывает новый продукт, о котором я пока знаю только по документам — его глаза горят Я в шутливой форме делюсь своими мытарствами на собеседованиях. Приукрашаю, конечно, анекдоты вставляю. И пусть до стендап-шоу мне далеко, но он смеется.
— Почему ты у себя не осталась? — вопрос звучит вполне ожидаемо.
Мне не хочется портить вечер откровениями, потому я снова почти в шутку рассказываю как применяла на потенциальном боссе свои навыки самообороны.
Веринский хмурится.
— Не подскажешь, куда устраивалась? Мало ли, пересечемся с этим…
Я внимательно смотрю на него. И вижу, что разозлен.
И мне хочется плакать. Потому что это первый случай, когда за меня готовы порвать.
Я где-то слышала, что только тот мужчина достоин быть рядом с тобой, кто всегда возьмет в руки ружье и защитит тебя во что бы то ни стало. Такое вот вполне себе конкретное пояснение безликого «как за каменной стеной».
И пусть все это только иллюзия, только сегодня, но я без ума от этой иллюзии.
Я скрываю слезы за очередным глотком. И качаю головой.
— Все в прошлом.
А я хочу жить в настоящем. Сегодняшним моментом.
Но об этом мы не говорим.
Приносят закуски. Я заказала салат, а мужчина — какие-то совершенно потрясающие даже на вид крабовые шарики, которые он хватает пальцами, обжигается, макает в соус и тянет в рот.
Я смотрю, как завороженная.
И даже не сразу понимаю, что следующий кусочек предназначен мне. В том, как Михаил протягивает закуску нет ничего от кормления собаки или более слабого существа. Со мной делятся. Я открываю рот, не отрывая от него взгляда, и скольжу губами по его пальцам, а потом и прикусываю их. И тут же вижу, как расширяются его зрачки, почти полностью заполняя радужку.
Мне кажется, я сейчас задохнусь.
Возбуждение захлестывает меня — не знакомое, яркое, странное.
А Веринский возвращает свои пальцы себе и вдруг облизывает их кончики.
Низ живота тянет. И я стискиваю ноги, но становится только хуже.
Я уже хочу уйти — и в то же время не хочу торопиться.
Доедаю действительно вкусные салат. Впиваюсь зубами в потрясающее мясо — на горячее мы оба выбрали стейки. Внутри полыхает. Мне хочется прижаться к нему, воткнуться носом, наконец, в эту чертову ключицу, облизать его кожу…
Я облизываю вилку с остатками густого соуса.
А потом не выдерживаю вдали от него, скидываю туфлю и прикасаюсь ногой к его ноге.
Я видела такое в фильмах и мне всегда казалось это совершенно идиотским действием. А сейчас — единственно правильным вариантом. Веринский вытягивает ноги вперед. И я трусь о них ступней, будто не моя это ступня, а забредшая кошка.
Я отказываюсь от десерта.
Михаил от кофе.
Расплачивается и подхватывает меня. Прижимает к своему горячему боку и будто хочет упихать подмышку. Он выше, крупнее. Рядом с ним я чувствую себя совсем хрупкой. Спотыкаюсь, и он притягивает еще крепче.
Усаживает в машину и садится рядом.
Не прикасаясь больше.
