Вот только его расслабленная поза обманчива. Я вижу краем глаза, как быстро поднимается и опускается его грудь и чуть подрагивают пальцы. Мы не целуемся как сумасшедшие, не ласкаем друг друга, как описывают в любовных романах. Мы просто сидим рядом, едва-едва соприкасаясь плечами и смотрим вперед.
И это меня заводит так, что начинает потряхивать.
Небольшой дом в центре города за огражденной территорией. Совсем немного машин и много зелени. Тишина.
Это не отель. Его дом. Я узнаю адрес и кусаю губы, чтобы не улыбнуться. Он привез меня к себе, а не в безликий номер.
Отпускает водителя и берет меня под руку.
На мгновение я представляю, что вот так и будет — всегда. Мы будем возвращаться откуда-то вместе, возвращаться домой… И гоню о себя прочь эти мысли.
Лифт доставляет на третий этаж, где всего одна дверь. А я чувствую все возрастающую неловкость. Куда я лезу? К кому? В чью жизнь?!
Я не решаюсь войти.
И Веринский подталкивает меня в спину. А я замираю в прихожей, боясь оторвать взгляд от пола, мучительно краснея от осознания, что вот так, сама, добровольно пошла за ним.
— Передумала?
Вздрагиваю.
Мне хочется ответить «да». Мне хочется ответить «нет».
Поэтому молчу. И понимаю, что ужасно боюсь. Всего. А он вдруг осторожно разворачивает меня к себе и жарко шепчет на ухо:
— Ты всегда сможешь меня остановить. Поняла?
Киваю. И позволяю снять с себя пальто и туфли. Он и правда присаживается и снимает их сам, и гладит мои ноги, ступни, осторожно продвигаясь вверх.
Я снова чувствую возбуждение. А когда его пальцы доходят до края чулок и касаются голой кожи судорожно вздыхаю.
Он встает и нежно меня целует. Легко-легко. А потом нежность сменяется на страсть. Заколки в моих волосах на его пальцы, которые зарываются в густые пряди. Его одежда на голую кожу.
Я и сама не понимаю, как оказываюсь раздета.
Мужчина подхватывает меня на руки и несет в мягком свете напольного освещения. Я почти не вижу обстановки, я вообще ничего не вижу. Я, наконец, утыкаюсь в его шею и втягиваю носом так, будто хочу запечатлеть его запах на всю жизнь.
Виски, ваниль и древесина.
Несмело касаюсь его кожи языком. А потом смелее, бормочу, что всегда хотела это сделать.
— Я знаю, — его голос хриплый. Опустошающий. Проникающий в душу — еще больше, чем его взгляд.
Настоящая погибель.
Хотя нет Настоящая погибель началась дальше. Когда положил меня на кровать. Когда обрушил сотни умелых ласк, поцелуев, укусов. Когда раздвинул колени и с рычанием и стоном, будто он, наконец, получил свое лучшее угощение, впился в мою плоть, терзая и облизывая складочки, немало не заботясь о том, что меня всю заливает смущением, что я пытаюсь выползти из-под него, что мотаю отрицательно головой.
Это же стыдно! Нет?
Нет.
В происходящем не было ничего стыдного. Я быстро забыла о собственных страхах и барьерах, выгибаясь под ним, крича для него.
Я взлетела и парила целую бесконечность. А потом обмякла и поняла, что там, где только что были его язык и пальцы, теперь что-то большое и твердое.
Наверное хорошо, что в квартире был полумрак и я не рассмотрела, насколько большое. Потому что когда он начал проникать в меня, мне показалось, что я не смогу.
Не приму. Меня разорвет.
Он тяжело дышал. Я же сходила с ума. Боясь того что происходит и надеясь, что это будет продолжаться. Долго.
Быстрый рывок. Мой взвизг. И мы оба замерли.
Я чувствовала себя растянутой. А потом вдруг почувствовала наполненной.
И сама подалась вперед.
Миша простонал мое имя и начал двигаться. Неумолимо. Сладко-больно. Нежно. Жестко. Я полностью погрузилась в незнакомые ощущения. Он был напорист и осторожен одновременно. Я же металась, хаотично гладила его, целовала и вбирала его дыхание. Его плоть.
Язык мужчины повторял движения его члена. Пальцы то впивались в мои бедра, то выкручивали соски, отчего я выгибалась еще сильнее.
Он запрокинул голову, а его грудь блестела от выступившего пота. И это зрелище было лучшим, что я видела в своей жизни.
Он был совершенен.
Более сильным, чем когда-либо.
Полностью открытым и беззащитным в своем желании.
Моим. В эту ночь — моим.
И когда он зарычал и несколько раз вбился в мои бедра, я обхватила его ногами и руками и счастливо закрыла глаза, надеясь растянуть эту ночь и эту мнимую власть навечно.
* * *
— И куда ты собралась?
Я взвизгнула и отпрянула. Ударилась о какой-то столик и чуть ли не осела по стене, глядя на Веринского.
Заспанное лицо мужчины сменило выражение с недовольного на удивленное. А потом он и вовсе встал, осторожно изъял из моих рук полотенце, которым я прикрывалась, положил снова на кровать — меня — и навис сверху.
Я судорожно прикрылась руками и покраснела.
Вся, как мне кажется.
Черт, ведь ночью было темно и не так страшно. А сейчас утро. И все видно. И понятно, что мне нечего делать в этой постели. Хотя больше всего мне хотелось свернуться калачиком и снова лечь под теплый бок — как я и проснулась.
Но разве могла я лечь? И остаться там, куда попала случайно?
Я вспомнила, что мы вчера делали на этой постели и покраснела еще больше. В ванной ведь я тоже краснела — ведь именно там он меня мыл ночью. Сам. Очень бережно.
— На-астя…
— Мне пора, — пискнула.
— Вот про это я и спросил — куда?
— Д-домой.
— Зачем?
Он ставил меня в тупик своими вопросами. А то он не понимает! Такие как Веринский не валяются в выходной в постели со своими случайными любовницами.
Я рассердилась.
Нет бы сделать вид, что спит и дать мне уйти! Дать прийти в себя за эти выходные. А в понедельник уже я сделаю вид что ничего не было.
Если смогу…
Что вряд ли. Теперь, когда я знала, какой он… Невозможный. Безудержный.
Безудержный закатил глаза и вдруг произнес:
— Правильно ли я понимаю, что ты проснулась, решила что достаточно натешилась со мной и пора сбежать, пока я не начал умолять тебя остаться?
— Что?
Он серьезно сказал такую хрень?
Хохочет.
И шепчет горячечно мне на ухо:
— Маленькая дурочка. Мышка, которая решила спрятаться от своего кота. Ты и правда думаешь, что я тебя отпущу так просто? Не знаю, что ты наслушалась обо мне, но я никогда бы не стал приглашать свою секретаршу к себе на все выходные, если бы не был достаточно заинтересован в этом.
