— Понимаешь?
— Оу, — лицо Горильского сделалось сначала недоумевающим, а потом — извиняющимся. — Только не говори, что ты серьезно… Твою мать, брат, я не думал что для тебя это важно! Ну трахались вы, ну выиграл ты пари — но это ж так… Ты уехал, девочка скучала. С таким камнем, как ты, Веринский, разве можно развлечься? Работа, работа, секс по расписанию. А она молодая. Хочет веселиться, да и жить хорошо — а то что она в этой провинции видела? Ты хоть подарки ей дарил, а? Деньги? Ну я и предложил…
Он замолчал.
То ли все-таки прочел что-то по моему лицу, то ли почувствовал.
Я не мог поверить, что слышу все это. Или мог? Если бы Горильский не был Горильским, если бы он говорил все с иной интонацией, иными чувствами, я может послал его сразу. Но, блядь, все выглядело по-настоящему. Я слишком хорошо знал этого мудака…
А знал ли Настю?
Внутри начало что-то клокотать.
Но спросил я все еще холодно:
— Что предложил?
— Помощь. Деньги. Ну и все это… Ведь ей какая разница? Миха, ну правда извини…
— Ты же знаешь, что я не делюсь. Ничем и никем.
— Знаю, — энергично, даже слишком энергично кивнул. — Просто в этом случае… Черт меня дернул. Подумал, раз уж она живет с мужиком, то какая разница…
Я думал что не смогу охренеть еще больше. Ничего, справился. Проскрипел:
— С каким мужиком?
— А ты не знал? Да, не знал, я думаю… Сам узнал недавно. Вот в этой своей квартире и живет, с парнем. Тоже откуда-то из провинции тот. Думаю не менее ушлый, чем Настька. Наверняка он помог придумать, как продать девственность подороже…
— Пошел вон.
— Мих, ты чего? Да я правду говорю! Блядь, я, конечно, реально лоханулся, но даже не подумал, что ты настолько вляпался. Вы ж с виду даже интерес не особо испытывали друг к другу…
— Пошел. Вон.
Горильский, наконец вышел. А я смотрел на сжавшие столешницу пальцы в оцепенении.
Почему я не разбил ему морду? Не знаю. Это был мой друг — мой единственный друг. И у него совершенно не было резона так поступать. Я, во всяком случае, не видел ни одного. Значит, он говорил правду?
Я не хотел в это верить. Потому что если все правда, то от меня мало что останется. Оболочка, мозг и право подписи.
А если шутка? Назло мне, потому что он терпеть не мог проигрывать?
Я должен был с этим разобраться. Должен был понять, что из его слов было реальностью.
Я вызвал Егора Константиновича. Глава СБ, прошедший со мной больше, чем кто-либо — он еще с моим отцом работал, тогда, в прошлой жизни. Я не был с ним близок, но знал, что он сделает все, как я попрошу.
— Мне надо, чтобы вы кое-что проверили. Лично, — я говорил глухо, будто боясь, что произнесенные вслух, мои слова станут реальностью. — С кем… живет Анастасия. Что она живет с… парнем.
— Настя? То есть…Вы полагаете, с парнем? — он был в полном недоумении. Но повторять дважды не пришлось.
Я знал, что раз лично — он поедет сам. Влезет в ту квартиру, расспросит соседей — что угодно. Служба безопасности проверяла всех сотрудников, но, как правило, на предмет сложностей с законом, судебных предписаний, психических болезней. Отдел кадров проверял реальность дипломов и предыдущего трудоустройства.
Но никто не выяснял, чем занимается человек в свободное время и с кем спит. Это было личное дело каждого.
Личное.
Я зло усмехнулся.
И понял, что меня потряхивает
Связался с внешней приемной, наорал там на всех и потребовал кофе и сигарет На работе я обычно не курил, но где-то они должны были держать пару пачек.
Я не хотел действовать до того, пока не поговорю с Настей. Пока не получу ответ от Егора. Я думал заняться делами. Но не мог. Выкурил несколько сигарет подряд. Попытался дозвониться девушке, потребовать, чтобы та пришла раньше — но она была вне зоны доступа.
Даже подумывал позвонить водителю, который должен был ее возить, но не стал.
Идиотизм какой-то. Она не могла вот так поступить. Или могла? В этой жизни возможно все…
Время тянулось мучительно медленно, а может и быстро. Я не знал. Позвонил айтишникам и потребовал вывести мне на компьютер камеру с холла административного этажа. Я хотел увидеть, как она заходит. Хотел хоть как-то подготовиться.
Половина одиннадцатого.
И я все еще пытаюсь что-то делать.
А по факту — пялюсь в монитор.
В очередной раз открывается лифт…
Настя. Легкая, уложенная. Такая хрупкая на видео.
И…
Горильский.
Обнимает ее, а девушка улыбается кивает и идет с ним в кабинет…
Наверное, еще несколько минут я не моргаю. Хотя их давно уже нет на экране. Движутся другие люди. Планета вертится. Секунды капают.
А у меня в голове пусто. Только в груди что-то болит и простреливает. Я медленно тянусь в карман пиджака. Смотрю на коробочку. И аккуратно складываю ее в нижний ящик стола.
Потом встаю. Выхожу из кабинета. И иду к Горильскому. Я должен это увидеть. Иначе я могу совершить очередную глупость. Снова поверю ей.
Секретарши в приемной нет. И я спокойно открываю дверь. И вижу картину, которая с того моментам клеймом отпечаталась в моей голове. Запоминаю со всей тщательностью, чтобы больше никогда не совершать подобной ошибки.
И все равно спрашиваю, как полный придурок, спрашиваю что происходит. Просто чтобы остановить это долбанное порно. Нажать на паузу.
Артем отшатнулся.
А Настя…
Сука.
Разворачиваюсь и ухожу.
Она, конечно, прибегает. Я не понимаю — зачем. Но начинает оправдываться. Несет какую-то ересь про договора и выплаты. Про то, что Артем пытался ее избить. Ага. Избить, блядь.
Мне хочется схватить эту дрянь за волосы и впечатать лбом в стол. Но я держусь. Я никогда не бью женщин — даже если они того заслуживают. Я не посмел ударить и свою шлюху-мать, хотя она убила моего отца.
Слабак. Вот кто я.
Просто стою и смотрю на эти нелепые оправдания, на распухшее от слез лицо. Запоминаю. Говорю, что думаю о ней. Судя по реакции, про пари не знала. Задел. Хоть что-то ее задевает.
Заходит Егор Константинович. Мне кажется, или в его глазах жалость? Он кивает говорит, что я был прав. Все блядь как и сказал Горильский.
В глазах появляются красные точки. Я почти хриплю, чтобы ее вывели.
Дожидаюсь пока закроется дверь и на хрен сношу все со своего стола. А потом достаю коньяк и опустошаю половину бутылки.
Твари. Оба. Зная меня, вот на хера Артем это сделал? Он появляется через пару часов. Мямлит, что зря я так вышвырнул девочку, бедняжка так плакала. Пришлось отвозить, утешать. Но его вины нет, он и не думал…
