А картина двух темноволосых голов с увлечением глядящих в одну сторону.
— Это базилика тринадцатого века, — серьезно зачитывал Миша с телефона информацию для Рады. И показывал на эту самую базилику, а Рада смотрела на его палец и улыбалась. — Ее построил очень известный архитектор, прямо в конце улицы и…
Меня отвлек звонок телефона.
Я мельком посмотрела на экран и взяла трубку.
Володя. Он часто звонил. Как и Дима. И несколько клиентов. Последние жаждали втянуть меня в какие-то проекты — и я даже начала потихоньку втягиваться. Теперь, когда тетива ослабла и стрела не собиралась пронзать мое тело в прыжке, я готова была думать об интересной работе.
Дима беспокоился.
А Володя… Не знаю. Чем-то я его зацепила. Да и он был не плох. Богат, известен в определенных кругах. Интересный собеседник. По телефону нам было особенно легко говорить — и он как-то постепенно оказался в курсе почти всех моих дел.
Я не ждала от этих отношений ничего особенного. Но и не отвергала. Жизнь удивительная штука со множеством возможностей — это я раньше видела, что есть только одна дорога. А сейчас стала замечать миллион тропинок, вьющихся между деревьями.
— Что делаешь? — привычно спросил мой новый знакомый.
— Гуляю, — улыбнулась, — Сегодня были последние процедуры, и мы свободны для Барселоны.
— А у меня опять командировки, — пожаловался он, — И куча работы. И вообще… мне не хватает наших редких вылазок в кафе.
— Серьезно?
— Серьезно. Знаю, это звучит странно, мы вроде и не знакомы нормально, но…Я бы хотел быть первым, кому ты позвонишь по приезду. Вы ведь скоро возвращаетесь?
— Да, — кивнула и улыбнулась снова. — Через несколько дней планируем. Немного отдыха и…И я…позвоню по приезду.
Нажала отбой и подняла голову.
И тут же встретилась с потемневшим взглядом собственного «испанца».
И мгновенно почувствовала себя виноватой. Хотя, собственно, почему?
Я вздернула подбородок и спокойно посмотрела на него.
Ничего не сказал, но мне показалось, что если бы у него на руках не было малышки, он бы выломал сейчас кусок стены, возле которой стоял.
Я тоже разозлилась. А на что он, собственно, рассчитывал? Кто мы друг другу?! Мы слишком долго бежали в разные стороны, чтобы успеть вернуться и снова стать близкими в этой жизни!
В другой жизни мы бы остались друзьями.
В другой жизни мы бы снова научились быть вместе.
В другой жизни вообще не произошло бы всей этой истории, потому что я бы сумела быть осторожной, а Миша сумел бы поверить себе, своей интуиции, а не другому человеку!
Но у нас была только эта жизнь, и в ней нам предназначено быть покинутыми. Зато живыми. Не сломанными.
Я ведь не хочу умирать в одиночестве. Но и не хочу снова шагать в ту темноту, которая расправила крылья у него за спиной!
Веринский что-то прочитал, видимо, у меня на лице. Потому что вдруг закрылся и поджал губы. На его глазах снова забрало, руки даже на вид жестки и холодны, а в дыхании — металл.
А я всего лишь хотела маленький кусочек яркого цвета в свою жизнь! А потом забыться сном спящей красавицы, до той поры, пока меня не поцелует другой прекрасный принц. Эгоистично? Да. Я вообще напоминала себе наркоманку, которая хрен знает какой раз сбежала с реабилитации. И бродила одурманенная по городу, дав себе зарок, что снова вернется на свою программу «двадцать восемь дней» и сформирует здоровые привычки.
Но сейчас эта прогулка принадлежала мне!
Внутри поднималось дикое. Глубинное. Требовавшее выхода. Я потянулась к Веринскому, желая вцепиться в его плечо и распороть его отросшими ногтями, как услышала другой звонок.
На этот раз звонили ему.
И вдруг подумала, что если сейчас он также поговорит с какой-то девкой, это станет мне достаточным уроком.
Мужчина слушал молча. Повернувшись ко мне спиной и все также прижимая Раду. Только сказал: «Я понял» и сунул телефон в карман.
А потом обернулся, растерянный и какой-то… удовлетворенный?
— Что-то случилось? — я нахмурилась, позабыв обо всех предыдущих мыслях.
— Судья вынесла вердикт. Двенадцать лет.
— О…
Мне не было необходимости спрашивать кому и за что. И не было желания выяснять, почему он не присутствовал при оглашении. Я чувствовала себя растерянно и… удовлетворенно.
И поняла вдруг, что мне хочется закончить этот день по-другому. День, когда мне отдали медкарту с пожеланием счастливого пути. И голос рассудка окончательно разложил по полочкам преступления и наказания.
Не глупой ссорой по несуществующим обязательствам, а совершенно определенным образом.
Мне захотелось выложить яркими осколками слово «жизнь» до конца.
Я не собиралась думать о причинах своих желаний. Или о последствиях. Не намеревалась судить, правильно или нет я с ним решила попрощаться. Или не следовало ли просто пожать руку перед отлетом.
Я решила делать, что хочу.
— У меня есть идея, Веринский. Я сейчас отвезу Раду в апартаменты. И оставлю Томе. А мы пойдем с тобой и отметим. Хоть до утра.
На последних словах мой голос пресекся, а веки Веринского потяжелели.
И я подавила в себе желание облизать губы.
— И что скажет на такое празднование твой блондинчик? — хлестко так.
Я даже не сразу поняла, о ком он. А потом усмехнулась. Проверяет, насколько у нас с Володей серьезно?
Что ж, на данный момент ни на сколько.
— Ты же знаешь, я не завишу от чужого мнения.
Но он все еще сомневался. Почему? Я могу только догадываться. Но не собиралась ему помогать. Или обещать что-то большее. Это должен быть его выбор — прогуляться со мной по запретным улицам или нет. Я не собиралась убеждать. Или жалеть.
Фламенко на собственных костях я еще успею станцевать.
Он перехватил Раду удобнее и кивнул, уже шагая в сторону машины. Согласный на все.
Мой на сегодняшнюю ночь.
ГЛАВА 21
— Здесь есть прекрасный ресторан, мне его настойчиво советовали. Мы можем взять такси, и стоит позвонить туда, забронировать и…
— Хватит, — он остановил меня резко и чуть ли не грубо. Но глаза искрили. Далеко не в нервном припадке, как у меня.
А в удовольствии. С предвкушением.
Где-то я читала, что женщина похожа на реку. А мужчина — на берега. И те должны быть достаточно высокими и не осыпаться, чтобы, если что, служить надежной защитой для окружающего мира от внезапного половодья.
