— Но… я не помешаю вам? — внезапно принялся мямлить Этьен Лефевр, явно не знающий, куда себя девать.
Мне показалось, помешает, и еще как.
— О, что вы, мы с мадемуазель Стоцци будет только рады такой остроумной компании, — заверил Филипп. Теперь любому стало бы понятно, что мы друзья, а не пара. И мне стало ясно тоже… Весьма неожиданно открытие.
Ужин проходил в атмосфере культурного шока, и совершенно свободно и комфортно чувствовал себя один только Маруа, который каким-то чудом умудрился втянуть и меня, и Лефевра в беседу, осыпал нас обоих сияющими улыбками и, вообще, превращал весь этот фарс в некое подобие цивилизованного общения. У павлина и аппетит был просто на зависть, в то время как лично я и кусок проглотить могла с большим трудом, Этьен Лефевр тоже больше елозил столовым приборами по своей тарелке, чем ел. Министр, что воплощал при первом знакомстве образчик уверенности и презрения ко всяческим гедонистам, сейчас, в непосредственной близости от этого презираемого гедониста, вдруг совершенно потерял почву под ногами, даже несмотря на то, что его положение в правительстве Галатии было даже сравнивать глупо с едва не декоративной должностью, которую занимал при этом месье Маруа. Царил за ужином исключительно павлин, и было до чертиков интересно, он сам хотя бы понимает, что каждым своим словом одерживает как минимум моральную победу над собственным ненавистником? Или не понимает? Во всяком случае, держался он любезней моей матушки, когда та выполняла на приемах отточенную за годы до идеального блеска роль хозяйки дома.
Спустя полчаса пытки месье Маруа посчитал, что достаточно уже издеваться, посмотрел на часы, о цене которых я попросту опасалась задумываться, и с витиеватой велеречивость поставил месье Лефевра, что мы вынуждены его покинуть. По-моему, министр с облегчением выдохнул. Мой спутник поспешно добавил, что в жизни бы не отказался от общества такого замечательного человека, если бы не спектакль, на который страстно желаем попасть. В глазах Этьена Лефевра засияла чистая и искренняя любовь к театру во всех его проявлениях.
— Какой милый человек, — произнес месье Маруа, когда мы уже отошли от столика на достаточное расстояние.
В голосе своего кавалера я не уловила ни малейшего намека на сарказм, что несколько удивляло. Он ведь наверняка понял, как мучительно его присутствие для министра. Или не заметил? Мучительно захотелось использовать все полученные за семь лет в магическом университете знания и влезть в голову Маруа, но, слава богу, жизнь успела приучить меня к осмотрительности, особенно, когда приходилось иметь дело с темным магом.
Слова павлина остались без ответа, однако он не счел нужным проявлять на этот счет беспокойства. Он не обеспокоился, что его могли не услышать или же злонамеренно проигнорировать его слова. Как все еще выражалась к ужасу ее папочки Джейн Лестер, человек вообще не парился, чем даже располагал к себе. Чужое спокойствие всегда привлекает к себе, даже если прочих достоинств немного. Вот и полное равновесие, с которым двигался по жизни Филипп Маруа, буквально зачаровывало. Я даже головой тряхнула, чтобы неуместные и странные мысли побыстрей вылетели. Как будто помогло.
К театру мы подъехали в весьма подходящее время, чтобы успеть прогуляться по холлу, выпить по бокалу шампанского и ко второму звонку заняли свои места в первом ряду. Да, не ложа, но все равно достаточно пафосно и дорого, чтобы месье Маруа не почувствовал себя не в своей тарелке. Мне же было достаточно комфортно, потому что на виду стольких пар глаз мой спутник точно не позволит себе лишнего. Прежде он, разумеется, был паинькой, однако тогда рядом всегда вертелся Арджун, который, как надеюсь, все-таки не позволил бы безнаказанно домогаться подруги детства, почти сестры.
Месье Маруа пришло в голову привести меня на классическую комедию, историю о том, как брат и сестра, близнецы, потеряли друг друга во время кораблекрушения, а после судьба свела их самым счастливым образом, правда, решившая примерить мужской наряд девица успела и горя хлебнуть. Пьеса пусть и была мне известна едва не до реплики, но от этого еще больше мне нравилась, труппа тоже радовала прекрасной игрой, а Филипп Маруа время от времени, словно невзначай, касался моих пальцев, причем каждый раз мне казалось, он делал это исключительно вовремя. Очевидно неуместные и странные мысли вытряхнуть до конца не удалось. А жаль…
Подсознательно я ожидала, что после спектакля месье с блестками, сегодня отказавшийся от них, предложит продолжить вечер более приватно. Он не разочаровал. Завез в какое-то кафе, на этот раз весьма скромное, но с отличным кофе и недурными пирожными. Обычно я не ела вечерами мучного, но на этот раз почему-то согласилась и даже не особенно мучилась после угрызениями совести. Возможно, все дело заключалось в том, что в ресторане нормально поесть не получилось, а, возможно, и в том, что свое категорическое «нет» я приберегала для действительно важного случая и не хотела размениваться по мелочам.
Однако после кофе меня усадили в машину и довезли до дома. Без намеков. Просто ровная дружеская любезность, с которой не вязался только нахальный и лукавый взгляд, который… что только ни творил со мной Филипп Маруа взглядом. Однако, несмотря на взгляд, галатиец просто помог выбраться из автомобиля, довел до дома и после прощания убедился, что я зашла внутрь, в сияющий теплым золотистым светом холл, где круглосуточно сидел консьерж, готовый позаботиться о жильцах со всем возможным старанием.
Войдя внутрь, я сделала пару шагов по мраморному полу, вслушиваясь в звонкий стук собственных каблуков. Потом замерла, разглядывая собственное отражение в большом зеркале, что скрывало под собой внушительный кусок стены. Маруа так запросто отступился… Я сегодня выглядела хуже обычного? Это платье мне не идет? Слишком скромное? Стоило позволить себе наряд чуть посмелей, с декольте, а не с вырезом-лодочкой?
Поймала в зеркале обескураженный взгляд консьержа, поспешно развернулась и метнулась к лифтам, чувствуя себя ужасно неловко и даже немного глупо. Что это я в самом деле?
Время было еще совершенно детское, Арджун, очевидно пристрастившийся с легкой руки нового друга к ночной жизни Лютеции, еще не возвратился, и, как показывал опыт, еще пару часов Солнышко можно было не ждать. Я же, по здравому рассуждению, решила лечь спать пораньше, чтобы не мучиться рассуждениями, что и с кем не так и каким образом должны были сойтись звезды, чтобы первый герой-любовник этого города пошел навстречу моим же собственным желаниям и решил быть со мной в сугубо платонических дружеских отношениях.
Наверное, именно так должна была чувствовать себя моя мама больше тридцати лет назад, обнаружив, что отвергнутый, но все-таки не до конца отпущенный бывший поклонник Кассиус Фелтон начал встречаться с простушкой из обычной семьи. Шок и неверие вкупе с сомнениями в собственной женской привлекательности.
«Глупо-глупо-глупо! Совершенно глупо!» — запричитала я про себя едва не в отчаянии.
Вспомнилось, как самой доводилось создавать видимость — все равно настоящую или мнимую — охлаждения, чтобы вынудить поклонника к более решительным действиям. Наверняка Маруа использует тот же самый проверенный веками прием на мне самой! Человек — создание глупое, подчас непоследовательное, он порой начинает желать то, что готово ускользнуть из рук. Ведь я сама желала, чтобы Филипп Маруа перестал оказывать мне знаки внимания! Желала!
