— Филипп, говорят, вы слишком много в последнее время внимания уделяете той белокурой мадемуазель, Аннабель Стоцци, — протянул Эрбле с насмешливыми интонациями. Вообще, Дамьен Эрбле имел, как я могла понять, привычку смеяться над всем и каждым, что попадало в поле его зрения.
— Из чего же эти «говорящие» сделали подобный смелый вывод? — осведомился вкрадчиво Маруа. — Кажется, для меня обычное дело — уделять внимание женщинам, в особенности, если они прелестны.
Эрбле рассмеялся с той интонацией, трудноуловимой и не слишком приятной, так мужчины обсуждают между собой женщин, которые не имеют для них большого значения.
— Вы уделяете мадемуазель Стоцци столько внимания, что вызвали недовольство ее вечного спутника месье Бхатии. Сегодня он прожигал вас такими ненавидящими взглядами, — пропел особенно язвительно Эрбле. — Грядет скандал? Мадемуазель — иностранка из состоятельной и уважаемой семьи, пусть и не нашего круга. Разве стоит играть с таким огнем? Оставим белокурого ангела Арджуну Бхатии, и пусть все идет как идет.
И снова нас с Арджуном приняли за пару, но на этот раз меня это даже не забавляет, скорее, я испытывала по этому поводу раздражение.
Маруа рассмеялся.
— Наши сплетники как всегда видят дальше и глубже всех, но так забавно глупы, — протянул мужчина с интонацией, которая ясно говорила полном превосходстве над окружающими.
О чем это он? О своем отношении ко мне или нашей мнимой связи с Арджуном?
— Что вы хотите сказать этим, друг мой? — тут же встрепенулся Эрбле, который жаждал получить из уст Маруа крупицу откровенности.
— Ничего такого, что имел бы желание разъяснять. Возвращайтесь в зал Дамьен, здешнее общество зачахнет без вашего внимания. И я последую за вами.
Один человек вышел из комнаты, но судя по звукам, второй остался. И если предположить, что Эрбле подчинился желанию приятеля, то остался Маруа, которому показываться хотелось еще меньше.
— Кто здесь? — тихо спросил павлин, и по спине тут же побежали мурашки.
Я могла показаться сразу ему и Эрбле и выйти из комнаты. Как же некрасиво выйдет, если меня поймают на этой особо никому ненужной слежке. Что в самом деле за помешательство на меня нашло, когда решила спрятаться в комнате?
— Вы же понимаете, месье, что подслушивать неприлично? — осведомился Маруа.
Слава господу нашему, он не знает, кто именно находится с ним в комнате.
— Или же мадам? — продолжил тем временем заместитель министра иностранных дел. — Я чувствую ваше присутствие, но готов извинить такое вмешательство в частные дела, принимая во внимание, что разговор не был таким уж тайным. Впрочем, все это не отменяет ваших ужасных манер.
Да уйди же ты наконец! Раз уж особых претензий к шпиону не имеешь, почему бы не убраться и не дать ему скрыться, в самом деле? Умоляю, просто уйди уже!
— Вы ведь из Вессекса, не так ли? — продолжил тем временем игру в угадайку Маруа. Я услышала пару шагов, но — вот удача! — не в мою сторону. Лишний повод сходить в церковь и помолиться, благодаря господа за все его милости.
Точно пойду в церковь, если Филипп Маруа не выцарапает меня из шторы.
— О да, вы из Вессекса, мой скрытный друг… — уже с полной уверенностью вынес вердикт галатиец. — И вы столь миниатюрны, что смогли спрятаться здесь…
Мужчина сделал глубокий вздох.
— Лилия — не ваш цветок, друг мой, вам стоит сменить парфюм. И подумать над своим дурным поведением, — добил меня окончательно чересчур уж догадливый Маруа и вышел из комнаты.
Господи, это не в счет! Конечно, из шторы павлин меня не вытащил, но он все равно узнал о моем присутствии!
Глава 10
Вернувшись в общий зал, я чувствовала себя пойманной на карманной краже прямо посреди людной улицы. Он меня учуял! Боже мой, вот так просто взял — и учуял! Теперь Маруа знает, что… А что он знает? Что у меня дурная привычка подслушивать? Да, неприятно, однако вроде бы несмертельно. Пока. В конце концов, ведь я уже находилась в комнате, когда вошли Маруа и его приятель, а не прокралась следом, так что в каком-то смысле
— Что у тебя с лицом, мелкая? — осведомился Арджун, когда я снова оказалась рядом с ним и взяла под руку с сияющей улыбкой, которую специально приберегала для выходов в свет. Но, видимо, с моим лицом было действительно что-то не так, раз Солнышко углядел что-то необычное и принялся за расспросы.
— Нет-нет, все в порядке, — покачала я головой с отточенной за годы миной легкомысленного восторга.
Что-то меня волновало в подслушанном разговоре, не только то факт, что я за кем-то шпионила. В самом разговоре было нечто… С чего вообще всем есть дело до романов Маруа? Он меняет пассий как красавица — наряды.
«Не так, — тут же мысленно поправила себя я. — Менять — значит, отказаться от одного и взять другое. А он не отказывается».
Однако тут в зале появился премьер-министр Галатии собственной персоной в сопровождении супруги, кукольного вида блондинки с голубыми глазами навыкат, и секретаря, совсем молодого парня (наверное, только из университета выпорхнул, непонятно, кто его такого принял на такую должность) в дорогом, разумеется, пошитом на заказ и тоже дорогих, но невероятно не идущих ему очках.
— Надо же, светлый, — прокомментировал Арджун, я скорее почувствовала его слова, чем их услышала.
Подумалось, что Солнышко искренне считает, будто темные маги превосходят светлых во всем, в том числе, в праве на власть, и каждый раз его безумно удивляет, когда высокий пост занимает по какой-то неведомой прихоти судьбы светлый.
Пожалуй, Арджуна Бхатию можно было назвать шовинистом, и именно шовинистом он и был, однако, именно это не самое хорошее свойство помогало мне не трепетать перед властьимущими, если они… не темные.
Премьер-министр Галатии был достаточно высок, широкоплеч и, вероятно, в молодости считался мужчиной привлекательным, однако состариться красиво не сумел, потому что не примирился с тем, что его молодость миновала. Месье Гастон Мерсье уже разменял шестой десяток и рядом с просто неприлично молодой супругой казался смешным. Поневоле вспомнился дядя Дэн, лорд Дэниэл Лестер, тот еще старый греховодник, который имел множество романов, однако не женился и наверняка уже не женится. Дядя Дэн с веселой, совершенно мальчишеской улыбкой, приговаривал, что не стоит заводить интрижку с женщиной, которая выглядит как твоя дочь, если не хочешь выглядеть неприлично старым. Мадам Мерсье выглядела именно как дочь своего месье Мерсье, дочь, а не супруга.
Впрочем, все эти мысли не нашли отражения на моем лице, которое сохранило совершенно протокольное выражение, любезное и самую малость восторженное, какое пристало подобного рода мероприятию. Арджун тоже воплощал с собой ту совершенную светскость, что представители высшего света впитывали с момент рождения еще в собственных семьях, чтобы после обрушить на ничего не подозревающий мир.
