Убивать меня не стали, да.
Тут же, где кормили, на жесткой лавке, предложили лечь и даже накрыли какой-то тряпкой. Измученный организм просто отключился в третий раз за последние сутки… А когда пришел в себя, солнце уже проникло внутрь строения. Я села, покряхтывая и потирая отлежанные бока и затекшую шею, и осмотрелась.
Дом, в котором меня приютили, был наполовину из камня — наполовину из глины, с окном в круглом потолке и дверью из связанных кольев. На земляном полу стояло несколько деревянных лавок, грубый стол, в углу были свалены тряпки, а рядом — непонятный мне механизм, тоже деревянный. Ну и жаровня посередине, похожая на каменное ведро с угольками.
Вот и вся обстановка.
Я осторожно спустила ноги — ботинки с меня никто и не снял — и, передвигаясь бочком, отодвинула дверь, висевшую вместо петель на кожаных ремнях.
Выглянула наружу.
Запустошный Коврич оказался поселением из домов, похожих на конусы, хаотично прилепившихся на каменистых холмах. Вокруг каждого дома была изгородь с перевернутыми глиняными горшками, что-то вроде огородов и угольных запасов, а чуть дальше виднелись луга с вполне себе зеленой травой на которой паслись разные животные.
Овечки там, мамонты…
Я сглотнула, и так же медленно и осторожно, как выглянула, задвинулась назад и снова села на "свою" лавку.
Пересчитала свои пальцы.
Наставила себе синяков, щипая кожу что есть силы — ну а вдруг проснусь?
Повторила все важные факты своей биографии.
Потыкала стенки и даже сковырнула кусочек засохшей глины, едва не сломав ноготь. Лизнула на всякий случай.
И была вынуждена признать, что все это слишком уж реалистично — на ощупь, на вид, на запах — чтобы быть комой или сном. И слишком уж обыденно, чтобы быть галлюцинацией. Да и фантазии моей на такое не хватит, где я со своим прагматизмом — и где фантазии?
То есть… я в другой реальности. Даже не во времени. Я не слишком разбиралась в истории, но точно понила, что мамонты у нас не соседствовали с подобием средневековья. И как бы ни любили ученые ошибаться, вряд ли они бы не рассказали всему человечеству про страшную Низень, две луны и драконов.
То есть я в другом мире. Совершенно неизвестном. И не известно, как я здесь оказалась — и как отсюда выбираться. И возможно ли это…
Меня накрыло паникой и безысходностью. До мозга начало доходить, насколько я попала. И недавние мои страдашки по несуществующей личной жизни оказались просто моськой перед огромной ужасающей кучей проблем, в которые я сама… ну или что-то меня затащило. Я всхлипнула и рванула наружу, желая звать на помощь и требовать объяснений. Немедленно!
Но тут же сама себя остановила, осознав, что мне надо действовать осторожнее.
Да, пока что ко мне отнеслись благожелательно. Но останутся ли приютившие меня люди столь же положительно настроены, если узнают подробности? Стоит ли вываливать на них сотни вопросов, не разобравшись в ситуации? Не убедившись, что иномирянок здесь не скармливают мамонтам, а тех, кто сошел с ума, не отправляют в пресловутую Низень?
Не стоит. Я уже натворила дел… на Земле, поддавшись эмоциям.
И теперь буду осмотрительней.
Стоп-кран
— Двинули! — прозвучало многозначительно и грозно, но, по факту, за этим последовал лишь скрипучий проворот колеса. Повозка, на которой я примостилась, ме-едленно потащилась по расквашенной дороге и чуть позже присоединилась к целому каравану таких же медленных транспортных средств.
Пешком даже я шла бы быстрее.
Но только не с вещами. И не много дней, которые требовались, чтобы добраться до ближайшего города. Да и защита нужна была, хоть от людей, хоть от зверья. Потому и попросилась к тем, кто ехал с продуктами местного животноводства из Коврича.
То, что мамонты здесь одомашнены, я приняла довольно легко. После первого шока. Шерстистые звери оказались не столь огромны, как мне поначалу показалось — немногим больше слонов. К тому же они были травоядными и, несмотря на размеры, забавно пищали, а не пугали рыком. А еще очень трогательно заботились о своих малышах, которых в деревенском стаде родилось в этот год неожиданно много, чем пастухи очень гордились. Размножались мамонты в неволе неохотно. А неволили многих.
Их темную, густую и длинную шерсть стригли, а потом делали из нее пряжу. Использовали и молоко, жирное, густое и питательное, а мамонтят обучали служить тяговой силой и отдавали потом на сторону.
Мясо, жир, шкуры и бивни этих гигантов были уделом охотников, что загоняли диких животных или же искали тех, кто погиб естественной смертью. О них Яниш — мальчишка, который меня спас — говорил с неохотой. Не любил он, когда убивали — даже по делу.
А “по делу” здесь все оказалось. Потому что каждый из жителей королевства Уйвидек принадлежал одному из семидесяти восьми “действий и энергий”. И пастухи, и охотники, и пряхи…
За монотонным занятием у чистого ручья, пока мы с Янишем промывали, перебирали и сушили шерсть, я узнала много. Тем более, что он сам мне подсказал легенду о провале в колодец и потере памяти — а значит я могла о многом спрашивать, не рискуя вызвать подозрений.
Рассказали мне о том, что мир — это Великое Колесо, в спицы которого иногда кто-то и проваливается. И “жаль что я не помню, что за королевство на той стороне Колеса, это было бы интересно! Но хорошо, что мозги не выжгло окончательно”.
И о том, что Сиятельный король Чачак правит уже много лет, и все у него по добру и по справедливости. Дань берут с деревень не крупную. Большую часть доходов после продажи шерсти, сыра и животных распределяют между жителями деревни. Но так не всегда было — вот с предыдущим королем жители хлебнули горя.
Отец Яниша погиб на войне, когда его мама беременная была.
О том, что Пустоши были плодородными землями на краю королевства, но драконы в гневе сожгли их… прежде чем проклясть мир и покинуть его.
К этой теме подступиться оказалось сложнее всего. Про драконов, похоже, только хорошо или никак но пустынные земли и присказки про выжженные мозги как-то с этим не вязались. Поняла только, что ящеры в небе не летают уже давно. Другие крупные животные, вроде мамонтов, овцебыков, волков гигантских бродят в округе, а драконы остались только в сказках.
У меня не было необходимости выспрашивать напрямую — деревенские вряд ли смогли бы с ученой точностью описать процессы этого мира, но идиоткой я не была и разговаривать умела. Сложности не в знаниях были… а в том, чтобы принять, что я знаю. Что для всех здесь обыденно — а для меня нет.
Я спотыкалась о всякие мелочи, которы сильно затрудняли повседневный быт.
Я элементарно не знала, как можно поддерживать гигиену в таких условиях. Не привыкла есть без соли и специй. Мучилась от грубой одежды — пришлось обменять столь понравившуюся женщинам мягкую ткань костюма, который они растащили на кусочки, на несколько местных комплектов.
