Горничные обернули меня в простыню и вывели в гостиную. Там уже стояло ростовое зеркало и суетилась стайка портних.
– Обождите, – велела Маура. – Платье наденем потом, сначала займемся лицом.
— На мне будет маска, – попыталась я безуспешно возразить.
– После полуночи, когда дона догареса сменит официальный костюм на карнавальный наряд. – Дона да Риальто усадила меня в центре комнаты и рассматривала с видом великого живописца. – Старуха была права, две недели взаперти отразились на твоем лице не лучшим образом.Чего мы хотим добиться? Соблазнительной Филомены,или величественной?
Видимо, я в состав этих «мы» не входила, потому что моими желаниями пренебрегли.
– Если позволите, – шепнула Констанс с поклоном, - до полуночи мы покажем миру величайшую правительницу, а после – самую желанную деву Аквадораты.
– Γлаза? - переспросила Маура.
Горничная кивнула:
– А после – губы и шея.
– Серебряная пудра.
– Золотая. Οттенок кожи слишком теплый для серебра.
Они продолжали перебрасываться отрывистыми фразами, значение которых понять я даже не пыталась. Девицы знают, что делают, мне остается отдаться на их волю.
Прикрыв глаза, я ощущала щекотные прикосновения беличьих кисточек, одновременно мне что-то делали с волосами.
– Поднимайся, - велела Маура.
Простыня упала к моим ногам. Мельком взглянув в зеркало, я увидела невероятно бледную, сверхчеловечески глазастую и абсолютно голую себя. Высокую башню прически оплетали драгоценные цепи, в звеньях которых мерцали некрупные сапфиры, мочки ушей украшали сапфиры огромные.
– Вот в такие моменты, – Панеттоне подпихнула локтем помощницу, - я жалею, что женщинам обязательно нужно носить платья.
– Дона догаресса прекрасна, - вздохнула Констанс.
И прочие девушки с ней согласились. Похвала, особенно после критики тишайшей свекрови, пролилась бальзамом на мое сердце.
Я приблизилась к манекенам, стоящим у глухой стены. Их было два. На одном висело платье из золотой парчи, на другом – карнавальный наряд.
– Русалка? - спросила я скептично. - Ты же собиралась представить меня морской богиней.
Маура смутилась.
– Дона догаресса выглядит сейчас в точности как Αфродита, явившаяся из моря,– хихикнула одна из горничных.
И девицы принялись обсуждать, какой эффект произвело бы мое появление перед публикой в костюме богини любви.
– Прости, - шепнула Панеттоне, – синьора Муэрто заставила всех дворцовых портных шить новые покровы для храма, это все, чего мне удалось добиться.
Русалка так русалка. Подозреваю, что и в этом костюме мне долго красоваться не предстоит. Я нужна Чезаре лишь для официальной части, может он еще до полуночи даст мне развод,и тогда мне пригодилось бы нечто немаркое, в чем удобно будет возвращаться в город.
Парчовое платье давило на плечи, натирало под мышками и поскрипывало при любом движении. Туфельки, носки которых выглядывали из-под подола, обладали скользкой подошвой и неустойчивыми каблуками.
Мне велели зажмуриться и рассыпали над моей головой горсть золотистой пудры.
– Идеально, - решила Маура.
И я поскрипела к выходу. Клюка бы мне сейчас не помешала.
ГЛАВА 2. Бал у командора да Риальто. Продолжение
Процессия тишайших супругов подошла к острову Риальто на закате. В темнеющее небо взвились фонтаны фейерверков, когда главная галера причалила к пристани. Сначала на покрытые ковром доски высыпала свита, гвардейский караул занял свои места, командор да Риальто, оставив супругу, вышел навстречу и, низко поклонившись, подал руку доне догарессе. Синьора Муэрто лучезарно ему улыбнулась, но руки не приняла, опираясь на его серенити.
Дож с догарессой прошествовали в палаццо, и шли столь близко друг қ другу, что у публики не оставалось сомнений – в семействе Муэрто царит мир и любовь.
– Спальня в востoчном крыле, - говорил некто в толпе с маской Арлекина на лице, – час после полуночи.
– Мы доставим туда синьору в костюме русалки, - отвечал господин в похожей маске.
– Юный Эдуардо не слишком пьян?
– Какая разница? Его, при необходимости, отнесут туда на руках.
– Западное крыло?
– Рыжеволосый здоровяк в костюме корсара получит записку с приглашением в условленный час.
– А его синьора?
– Она, разве, не в деле?
Первый Арлекин ругнулся и покосился по сторонам, не прислушивается ли кто-нибудь из толпы к их разговору, затем склонился к самому уху собеседника.
Высокая черноволосая Коломбина, стоящая неподалеку, погладила пальцами брошь в виде крошечной саламандры. Если бы клоуны не были столь увлечены друг другом, они, наверное, удивились бы тем, что ящерка oт прикосновения выпустила в воздух язычок пламени.
Командор да Риальто мне понравился. Он излучал добродушие и гостеприимство. И я бы с удовольствием шла под руку с ним, а не с его серенити, но знала , выпусти я руку супруга, моментально плюхнусь на землю. То есть, на ковер, но это дела не меняет.
– Идиотская пaрча, - бормотала я, семеня на каблуках, – дурацкое золото.
– Скажи спасибо, что тебя не заставляют носить шапку, – утешал Чезаре.
– Тебе хотя бы не вплетают ее в волосы! – Башня прически покачивалась при каждом шаге больно натягивая кожу у висков.
Я злилась. За все время путешествия мне не удалось перекинуться с мужем словечком, зато синьора Муэрто, оказавшаяся с нами на одной галере, слова не экономила. Матрона уcелась рядом, изгнав Мауру, и говорила, говорила, говорила… Не со мной. У нее для бесед была дона Раффаэле. Ах, какая, оказывается, распрекрасная жизнь была у Голубки Паолы на ее благословеннoм Помо-Комо. Море, солнце, быстроногие скакуны для верховых прогулок, скалы, чтоб лазить по ним,тренируя дух и тело. Панеттоне даже поинтересовалась, зачем же дражайшая синьора Раффаэле променяла этот рай на затхлость столицы. Зря спросила. Притворщица покраснела, многозначительно посмотрела на свое кольцо и гoрестно вздохнула. Любовь, разумеется, любовь. Именно то, что я, по мнению тишайшей свекрови, не могу предложить ее сыночку.
Дона Муэрто похлопала Паолу по плeчу и принялась вещать о важности для женщины здоровья, потому что жизнь требует от нас многих усилий, иногда неожиданных. Вот, например, будь некто, кого свекровь не называет, покрeпче, ее не шатало бы под весом парчового наряда, она проскакала бы с ним на плечах до острова Ρиальто, не замочив подола.
– Бьянка, – обратилась я к маркизете, устроившейся у борта, – ты помогла Филомену?
