— Доподлинно мне это неизвестно, могу только предположить, что этот демон предпочитает уничтожать своих врагов сам, — едва слышно отозвалась я.
— Да, он такой, — согласился с моей оценкой Эрей, — потому он без слов примет твое предложение, моя золотая!
После некоторых раздумий Кровавая королева кивнула:
— Ты прав, мой дорогой! Ган! Займись подготовкой Ледышки к путешествию! А еще сделай что-нибудь с ее бледной, синюшной кожей! Пусть хотя бы пару часов понежится на солнце!
— Растает еще, она же ледышка! — братец пребывал в благодушном настроении. Нет, расслабленным он не выглядел, скорее задумчивым больше обычного.
— Невелика потеря! — бросила в ответ на его реплику Беккитта, отходя от того места, где я стояла.
— Ты не права, моя красавица, — опроверг советник. — Теперь наша Ледышка важная птица!
— Вот пусть и летит отсюда! Сначала к портным, а потом на север к демону! И не вздумай меня обмануть! Мигом велю казнить твоего младшего брата и отдам в бордель сестру! — угрожающе пообещала мне королева юга.
— Я не подведу! — убежденно произнесла я, и ко мне тотчас подошел Ганнвер.
— Идем! — мотнул он головой в сторону двери. — У нас дел по горло!
Я покорно поплелась следом, успев услышать, как Эрей сказал Беккитте:
— Необходимо как можно скорее написать письмо в Нордуэлл! Привяжем на лапу ворону красную ленту — пусть все знают, что это срочно! — больше ничего не услышала, так как дверь в трапезный зал закрылась.
Кузен был напряжен и собран, играя свою роль, он перечислял:
— Сейчас поедем в город, прокатимся, развеемся, а заодно в лавках для женщин купим тебе румяна, белила… — быстрый взгляд на меня, — а, ладно, обойдемся без белил, но вот остальные лекарства для лица: сурьму, порошок из малахита и бирюзы купить жизненно необходимо. Ты не простая крестьянка, поэтому не стоит подводить глаза сажей! А затем навестим королевских портных! Ясно?
С невозмутимым видом я покивала — «подарку» королевы нужна яркая оболочка!
Мы с легкостью покинули стены замка, Гана без лишних вопросов пропустили, а один из стражников резво бросился кликать извозчика. Я наслаждалась видом, открывшимся моему взору с высокого дворцового крыльца. От зрелища раскинувшегося внизу города захватывало дух. Взгляд приковывала излучина широкой, сверкающей на солнце реки Илеа, впадающей в нестерпимо синее море, лижущее выщербленные временем городские стены. Высокие блистающие золотом шпили храмов; светлые дворцы представителей высшей знати, прячущиеся в нежной зелени весенних садов; терракотовые крыши домов победнее, изящные дуги вычурных мостов — все увлекало меня, отвлекало от забот, радовало. Да, ниже, у самого моря, располагался изрядный кусок города, где жили нищие, только туда я не глядела. Нужно уметь видеть прекрасное в обыденном и порой даже страшном. Только тогда вы научитесь по-настоящему радоваться жизни, а не страдать, проклиная свое существование. Я улыбнулась ясному солнцу и теплому ветру, игриво колышущему подол моего легкого одеяния и треплющему выбившиеся из прически пряди.
Ганнвер исподволь наблюдал за мной, но говорить не торопился, да и потом, только по делу: о тканях на платья, о сапогах, о туфельках и о предстоящей дороге.
Я потерялась, рассматривая вороха богатых, разноцветных тканей, которые без заминки и лишней суеты выбирал брат. Тонкая, почти невесомая, но теплая шерсть нейских овец; изысканные, богатые, шелка всех цветов радуги от лучших производителей Края Тонких Древ; гладкие, поблескивающие в солнечных лучах атласы; серебряная и золотая парча; ажурные кружева, созданные умелыми руками искусных королевских мастериц; тяжелый и роскошный бархат благородных оттенков и богатые украшения для отделки. Было тут и тонкое просвечивающее полотно для ночных сорочек и исподнего; тончайшие ткани для вуалей. Два огромных сундука были доверху набиты мехами: белая северная лисица, горностай, темный соболь и куница
— Ты королева! — шепнул он чуть слышно, указывая портным на ларцы, полные мелких самоцветов.
От меня требовалось лишь молчание и неподвижность — дабы не мешать портным снимать мерки.
С величайшим нетерпением я дождалась ночи, солнце до последнего не желало уступать место на небе луне и звездам, нехотя уползая за горизонт, расцвечивая запад огненными красками.
Теперь можно было поспешить на улицу. Знакомый путь, на цыпочках и беспрестанно озираясь, по лабиринту замковых коридоров, пробежка по слабоосвещенной кухне, где все еще витают ароматы еды, до неприметной дверцы для прислуги, и вот я стою на улице. Весна, хоть и наступила, но бриз, овевающий лицо, все еще кусаче-холодный. Впрочем, в нем ощущаются запахи едва раскрывшихся листьев и влажной почвы, а на садовых клумбах распускаются первоцветы, взращенные заботливыми руками садовников.
Я бежала по темному саду, ладонью прикрывая свет масляного фонаря. Удобные туфли из мягкой кожи легко касались земли, а узкие брюки и короткая, до середины бедра, туника не стесняли движений.
В стене, окружающей королевский сад, была потайная дверь, скрытая от посторонних глаз за замшелым валуном, стоящим тут с незапамятных времен и гармонично вписывающимся в окружающий пейзаж. Петли не скрипели — Ган регулярно смазывал их, а вот сама створка разбухла от влаги за зиму и сейчас далеко не сразу поддалась моим усилиям.
Дальше осторожный спуск под горку среди колючего кустарника, норовящего изорвать одежду в клочья, поранить кожу и повыдергать все волосы, ну, а потом стремительный бег по песку к секретной пещере на берегу. Свет луны ярок и холоден. Скалы отбрасывают непроглядные, ни на что не похожие тени. Но я ни на миг не останавливаюсь — времени слишком мало, а весенние ночи непозволительно коротки.
Буквально влетела в темный зев пещеры и, прыгая с камня на камень, добралась до места встречи. Ганнвер ждал меня, сидя на большом валуне, ссутулившись и прислонившись к одной из стен. Его тень металась в свете фонаря, стоящего рядом на неровном полу, из-за чего чудилось, что она существует отдельно от своего хозяина.
Не мешкая, задала кузену мучающий меня вопрос:
— Почему?
Ган медленно, будто с неохотой, поднялся и посмотрел на меня. В сумраке черты его лица заострились, складки казались четче, вымученная улыбка походила на жуткий оскал, а глаза слабо мерцали, но в них отражалась печаль.
Брат дошел до меня, вынудил отступить к стене, оперся на нее обеими руками и тяжело вздохнул:
— Хочешь знать, почему я поддержал Эрея?
— Хочу! — твердо отозвалась, и он усмехнулся.
Где-то снаружи шушукались волны, набегая на берег, бриз свистел, ударяясь о стены, а я здесь ждала ответа кузена, пока он напряженно раздумывал, в упор смотря на меня. Наконец, выговорил:
— Первая причина — ты! Ниа, за последний год ты…как бы это сказать вернее… похорошела, округлилась там, где нужно — в общем, перестала быть угловатой замарашкой и превратилась в женщину… очень красивую и желанную. Сама видишь — мужчины не дают тебе прохода, а женщины…они, поверь, лучше знаю, завидуют! И Беккит тоже! Тебе не хуже моего известно, к чему все это приведет!
