— Я подумал, что мы могли бы… — Он вошел на кухню и увидел барную стойку, уставленную тарелками, столовыми приборами, бокалами для вина и восхитительно пахнущую пастой. — Откуда это взялось? — спросил он, искренне заинтригованный.
— Из холодильника, — со смехом ответила Мейсон.
— В холодильнике есть еда? — Он открыл дверцу, вероятно впервые за четыре года, и был несказанно удивлен. — Здесь есть продукты?
— Да, простые смертные обычно хранят их в холодильнике, ваше высочество, — шутливо заметила Мейсон.
— И вы приготовили ужин?
— А что тут такого? Попробуйте.
Дэнил сел и, накрутив пасту на вилку, отправил в рот.
— М-м-м, вкусно.
— Ваши родители звонили? — спросила Мейсон.
— Да. Я думаю, они хотят, чтобы я вернулся в Терхарн, как только закончу курс, — ответил он, мгновенно перестав чувствовать вкус еды.
Мейсон слегка улыбнулась.
— А чего вы хотите?
— Я… — Он вздохнул. То ли сама Мейсон, то ли приготовленная ею паста растопили его обычную сдержанность. — Я не уверен, что готов. Правление моих родителей — лучший период в истории Терхарна. Наша страна процветает. И… ну, они настолько совершенны, что я просто не уверен, что смогу соответствовать. — Он пожал плечами и замолчал. Но в Мейсон Макоулти было что-то такое, что заставляло его думать, что она сможет понять, сможет как-то помочь. — Я не знаю, каким правителем буду, — продолжил он. — Я не уверен, что смогу принимать решения так же, как мой отец. Как я найду правильные ответы на проблемы, как это делает мой отец?
Дэнил посмотрел на нее. Глубокие, орехового цвета глаза Мейсон светились сочувствием, но в то же время и печалью, которая удивила его.
— Вы другой, Дэнил. Вы должны найти свой собственный путь. Вы будете сами принимать решения и искать ответы на вопросы.
Дэнил почувствовал что-то вроде паники. Он услышал внутренний голос, оставшийся от детских страхов и неуверенности…
— А что, если я не смогу? — Он не осознавал, что произнес это вслух, пока она не положила ладонь на его руку. Тепло ее руки заглушило панику.
— Сможете, — улыбнулась она. — Принять решение легко. Другое дело, что оно не всегда может быть правильным и идеальным. И не позволяйте страху завладеть вами. — Мейсон говорила горячо и решительно. Ее глаза горели. Дэнил не мог не залюбоваться девушкой.
— Неужели это так просто?
— Да. Только выполнить решение не всегда просто. Но тем большее удовлетворение вы получите, когда цель достигнута.
— Вы именно так относитесь к верховой езде?
— Да. Лошадь очень чувствительна. Она мгновенно уловит ваши колебания, тем паче страх. Поэтому, когда я сажусь на лошадь, я настроена на работу, мне ясна цель, и мой ум спокоен.
Дэнил усмехнулся.
— Вот уж никогда не думал, что увижу связь между жителями Терхарна и лошадью, но я уверен, что они учуют страх так же легко, как и чистокровные скакуны.
— Почему бы и нет? В каком-то смысле мы все одинаковы. Любое живое существо чувствует угрозу. За годы эволюции понятие «хищник — жертва» не потеряло актуальности.
— Значит, я должен стать хищником?
— Нет. — Ее тихий смех несколько смягчил напряженность разговора. — Но я полагаю, что вы должны править, не смешивая личные и общественные интересы. Вы можете делать только то, что в ваших силах. Несмотря на благородное происхождение и титул принца, вы всего лишь человек.
Дэнил был потрясен. Он никогда и ни с кем об этом не говорил. Даже с Димитрием и Антонио. Он никогда не признавался, как сильно боится подвести своих родителей, свою страну. Но Мейсон не сочла его опасения глупыми. Вместо этого она выслушала его и сама высказалась. И Дэнил почувствовал, что у него отлегло от сердца, словно он внезапно прозрел, и понял, что совсем не обязательно копировать отца. Нужно идти своим собственным путем. Надо еще раз обдумать этот разговор. А сейчас сменить тему.
— Вы всегда хотели стать жокеем?
— Я знаю, что большинство молодых девушек, вероятно, мечтают стать принцессами, — улыбнулась она. — Но моя мама ушла, когда мне было два года. И папа бросил путешествовать по Австралии, тренируя лучших лошадей в стране. Он отказался от того, что любил…
— Ради той, которую он любил, — закончил Дэнил.
Мейсон удивилась. Она никогда раньше не задумывалась над этим.
— Это тогда вы научились готовить?
— Мне ничего другого не оставалось. Мой отец умел сжечь даже воду, — улыбнулась она.
Мейсон видела, что он хочет еще спросить про ее мать. Но не сейчас. Заметив, что он расправился со спагетти, она вынула из кармана пальто небольшой пакетик и протянула ему.
— Это вам, — нерешительно сказала она. К ее удивлению, его лицо засветилось.
— Подарок? Мне? — недоверчиво спросил он.
— Я знала, что у принца есть все, но не смогла устоять перед этой вещицей.
Дэнил благоговейно взял в руки сверточек в дешевой яркой обертке и явно медлил.
— Смелее, ваше высочество, — подбодрила Мейсон.
Дэнил надорвал обертку и вынул из коробочки деревянного черного коня ручной работы. Его глаза сияли от восторга.
— Знаю, что он не соответствует фигурам из вашего изысканного набора… — начала она извиняющимся тоном.
— Да он просто идеален, — перебил ее Дэнил. И дело было не только в коне или в том, что теперь, спустя почти четыре года, он наконец-то мог играть в шахматы… Где-то в подсознании блуждала мысль, что именно этому хотел научить его отец. Что это Мейсон, а не конь, без которого он не может править своей страной.
— У меня нет слов, — честно признался он.
— Я рада, — ответила она, и ее ореховые глаза заблестели, едва ли не ярче Полярной звезды.
— Теперь, когда у нас есть полный комплект, я смогу научить вас играть. Но должен предупредить, это может занять очень, очень много времени, — сказал Дэнил, а в глазах у него плясали чертики.
— Я готова, — ответила она, улыбаясь.
— Мы можем начать прямо сейчас… — предложил он, хотя все в нем кричало «нет», потому что это предложение уводило его все дальше от того, чего он действительно хотел. Он встал с дивана, подошел к шахматной доске и поставил коня на место. Ему нужно было чем-то занять руки, чтобы не потянуться к ней.
— Что, если бы я предложила заняться чем-то другим? — розовея от смущения, спросила она.
Да она просто дьявол-искуситель, подумалось ему.
— Но мне никогда не приходилось заниматься этим прежде, — призналась она, избегая на него смотреть.
Ну вот, она сделала это. Раньше Мейсон не было стыдно, что она девственница. Да и сейчас она испытывала скорее не стыд, а сожаление. Сейчас чары развеются и принц поймет, что ему не следует играть с простой девушкой, которая только и умеет, что заниматься выездкой и ухаживать за лошадьми на конюшне. Он рассмеется и скажет, что ей не следует разыгрывать из себя взрослую, что он не любит глупых девственниц.
