Их пригласили к стартовым воротам. Мейсон свободно держала поводья в мозолистых ладонях, холодных от апрельского ветра. Она слегка сжала бока лошади коленями, и Бунтарь послушно направился на старт.
Ее сердце бешено колотилось. Она и страшилась, и жаждала этих скачек. Она надеялась на победу. Это был шанс доказать отцу, что он не зря потратил на нее время, отказавшись от собственной карьеры и заработков. Ей отчаянно хотелось увидеть гордость в его глазах, когда она расскажет ему о своей последней победе. Предвкушение победы было сродни наркотику, от которого невозможно отказаться.
К тому же ей хотелось произвести впечатление на Дэнила. Он всегда оказывался рядом в нужный момент: поддерживал, развлекал, отвлекал, шутил, смеялся и любил, когда ей это было нужно. Дэнил был просто невероятен, и ее чувства к нему усиливались с каждым днем.
Бунтарь навострил уши и затряс головой, когда они приблизились к другим лошадям. Однако сейчас было не время отвлекаться. Час их триумфа был близок.
Она наклонилась и прошептала ему на ухо:
— Все в порядке, парень. Мы просто проедемся по дорожке и скоро вернемся в стойло, и я угощу тебя сахаром и овсом. Нас ждут великие дела, любовь моя.
Бунтарь повернул к ней голову, а она погладила его по сильной гладкой шее, как он любил. Мейсон позволила себе улыбнуться краешком губ.
Прозвучал стартовый гонг, ворота распахнулись, и скачки начались. Дэнил не спускал с Мейсон глаз, вцепившись в перила ложи. Его личная охрана тоже следила за Мейсон. Он много раз присутствовал на скачках, но сегодня у него было смутное предчувствие беды. Мейсон буквально слилась с жеребцом в единое целое, они мчались стрелой. Тем не менее Дэнил занервничал. Он сделал глубокий вдох, чтобы немного успокоиться, и в этот момент произошло непоправимое.
— Они упали! Бунтарь и жокей на земле! — донесся до него вопль комментатора сквозь рев толпы.
А перед глазами возникла шокирующая по своей жестокости сцена. Бунтарь споткнулся, опустил голову, и внезапное падение скорости привело к неминуемому столкновению с другими всадниками. Кто-то резко вывернул, сумел объехать внезапно возникшее препятствие и продолжил скачки, другие образовали кучу-малу. Мейсон находилась где-то в самом низу.
Дэнил почувствовал, что саднит горло, и не понимал почему, пока один из его охранников не дернул его за руку, и он понял, что кричит. Даже вопит. Дэнил не мог оторвать глаз от кровавого месива, не мог пошевелиться, пока не увидел ее.
Когда остальных лошадей увели, он увидел, как Мейсон с трудом поднялась на ноги, и Бунтарь пытался подняться, но тщетно. К ним бежали люди. Она потянулась к лошади, но Дэнил был уверен, что видит белки глаз Бунтаря.
Он хотел было выскочить из ложи, но один из охранников преградил ему путь.
— Вам туда нельзя, — твердо сказал он.
— Убирайся с моего пути, — взревел Дэнил.
— Нет. — Охранник преградил дорогу. — Там опасно.
— Я приказываю. — Но секьюрити стоял на его пути гранитной скалой.
Дэнил чертыхнулся и отвернулся посмотреть, что происходит на дорожке ипподрома. Рядом с местом происшествия появилась машина скорой помощи, и он увидел, как Мейсон спорит с кем-то, стоя между мужчиной и Бунтарем. Ему показалось, что он увидел, как подошел Гарри и мягко оттащил ее в сторону. Он был так рассеян, сосредоточившись на Мейсон, что, когда услышал выстрел, его сердце замерло.
Мейсон упала, и на мгновение ему показалось, что пуля попала в нее. Дэнил мог поклясться, что слышал ее крики. Он снова попытался вырваться из ложи.
— Прочь с дороги, — рычал он.
— Нет, сэр. Это для вашего же блага и для блага Терхарна. Нельзя, чтобы вас пока видели вместе. И уж точно не в подобной ситуации.
— Я ей нужен! Я твой босс. Ты не имеешь права меня задерживать, пусти.
— Я на службе у вашего отца, сэр. И выполняю его приказы.
Дэнил метался по квартире, как тигр в клетке. Он коротко переговорил с Мейсон по телефону, пока ее осматривали в больнице. У нее была сломана локтевая кость, и других травм, к счастью, не было. Но его волновали не физические страдания. Она говорила безучастно и односложно. Было совершенно ясно, что она не оправилась от шока. Мейсон не могла пережить потерю Бунтаря, ставшего для нее родным и любимым существом за последние несколько месяцев.
Дэнил послал Майклза, шефа службы безопасности, забрать Мейсон из больницы. Тот по-прежнему возражал против их публичных встреч. А Дэнил не мог успокоиться, пока не увидит ее.
Майклз открыл дверь в квартиру, и Дэнил бросился навстречу Мейсон. Она стояла сгорбившись, поддерживая травмированную руку. Белая повязка закрывала запястье до локтя. Он обнял ее, и она чуть не упала. Громкие рыдания сотрясали ее худенькое тело. Она вся дрожала в его объятиях. Дэнил взял ее на руки. Ее легкое тело когда-то восхищало его, но теперь он понимал, насколько она уязвима и слаба.
Он отнес ее прямо в ванную комнату и бережно усадил на табурет, пока открывал краны, чтобы наполнить ванну. Затем нежно приподнял ей подбородок и взглянул в глаза.
— Они взяли анализ крови, — прошептала Мейсон.
— Это естественно. Надо же выяснить, от чего пал Бунтарь.
— Мою кровь на анализ, — уточнила она.
Дэнил нахмурился. Мейсон всю трясло, по щекам градом катились слезы. Он медленно снял с нее одежду и опустил ее в теплую воду. Затем быстро разделся сам и присоединился к ней, крепко ее обняв.
Постепенно рыдания и дрожь стихли, Мейсон начала успокаиваться.
Дэнил завернул ее в банный халат и отнес в спальню, уложив в постель. Мейсон закрыла глаза и провалилась в беспокойный сон.
Дэнил был ужасно зол на себя. Он чувствовал себя виноватым за то, что не был там в тот момент, когда увидел ее падение, за то, что не смог защитить ее, за то, что не мог быть «замеченным» с ней на публике, как сказал начальник его службы безопасности. И в этот момент он поклялся себе, что никогда больше не позволит своему долгу встать между ними.
Звонок мобильного разбудил Мейсон. В первое мгновение она растерялась. Где она? Что с ней? Но тут же поняла, что лежит в постели Дэнила, но одна.
Воспоминания о прошедшем дне обрушились на нее. Мейсон даже услышала звук выстрела. В тот момент, когда она почувствовала, что Бунтарь споткнулся и его голова потянула ее вниз, Мейсон охватил страх прежде, чем она даже успела понять, что происходит. Она ударилась о землю, и ее прорезала жгучая боль в предплечье, которое она выставила, чтобы смягчить падение. Звук треснувших костей Бунтаря, а не ее собственных, пронзил ее как нож. В глазах коня появился ужас, когда он увидел пистолет ветеринара. Она знала, что это было правильное решение, но до сих пор не могла оправиться от чувства вины, боли и шока.
Ее телефон продолжал звонить. Она вытянула руку, чуть не уронив его с прикроватного столика, и наконец по рингтону поняла, что звонок был от Гарри.
