— Мне нужно уйти.
— А как же премьер-министр? — спросила его мать, расплываясь в широкой улыбке.
— Подождет, — махнул рукой Дэнил.
Только когда она упаковала последние вещи, с которыми приехала в Терхарн, Мейсон поняла, что она даже не знает, как добраться домой. Но, похоже, Дэнил обо всем позаботился. Майклз постучал в дверь и сообщил, что отвезет ее в аэропорт. Он заказал билет в первый класс до Сиднея и трансфер прямо до дома. Он был собран и деловит, как всегда. А если и заметил ее заплаканные глаза, то не подал виду.
И сейчас Мейсон сидела в роскошном бизнес-салоне самолета, который не могла и не хотела оценить по достоинству. Она сдерживалась из последних сил, чтобы не разрыдаться. Все ее тело ныло от напряжения, усталости и старой боли. Он сказал ей, что любит ее. А она ушла. Он попросил ее сделать прыжок веры, но она не смогла. И она ненавидела себя за это. Ненавидела, что увязла в круговороте страха, ненавидела свою мать за то, что та оставила ей такое наследие. Ей было так жаль маленькую девочку, которой она была и, по сути, оставалась, страшась открыться возможности счастья и любви, потому что, если бы их снова отобрали… она бы не выжила.
Мейсон отвернулась от стюардессы, которая поставила на столик бокал шампанского и стакан апельсинового сока, и прикрыла глаза, ожидая взлета.
Дэнил был и остается единственным мужчиной в ее жизни. Она поступила жестоко, сравнив их отношения со сладкой ватой. Она знала, что отношения с Дэнилом — лучшее, что случилось в ее жизни. И с годами ее чувство лишь расцвело и окрепло, несмотря на разлуку, хотя она не хотела себе в этом признаться. Он обнажил перед ней душу. И тем не менее она его отвергла. Дэнил был и остается человеком, остро чувствующим свой долг. Она не хотела быть обузой для него тогда, не хочет этого и сейчас. Видит бог, она достаточно долго была обузой для людей.
Ее сердце ныло, по щекам катились слезы, руки предательски дрожали. Мейсон стиснула их в кулаки, чтобы унять дрожь.
Объявление на арабском языке привлекло внимание пассажиров, и их реакции было достаточно, чтобы сказать ей, что что-то не так. Стюардесса начала говорить по-английски, когда снаружи послышался звук сирен.
Мейсон посмотрела в иллюминатор и увидела четыре черных дипломатических лимузина в сопровождении полицейских машин с мигалками. Кортеж направлялся прямо к их самолету.
К Мейсон подошла стюардесса и тихим голосом попросила следовать за ней, пожалуйста. Она с пылающими щеками двинулась за стюардессой к выходу, словно сквозь строй на экзекуцию.
— Что случилось?
— Все в порядке, мэм. Пожалуйста, пройдемте к выходу.
Она подвела Мейсон к двери, и та с удивлением увидела трап. Внизу стоял Дэнил. Один, в темном тонком шерстяном пальто, полы которого развевались на ветру. Красивая накрахмаленная голубая рубашка плотно облегала грудь и была расстегнута у ворота.
— Дэнил, что ты здесь делаешь? Ты собираешься устроить сцену? — Мейсон пока не сделала ни шага вниз, а говорила, стоя в проеме.
— Мне все равно.
— Но… Я… Я ушла от тебя.
— Нет, я не думаю, что ты ушла. Похоже, это я тебя отпустил.
— Что? — Она была в замешательстве, не совсем понимая, к чему он клонит. Кроме того, ее вовсе не радовало, что пассажиры самолета прилипли к иллюминаторам.
— Ты меня не бросила. Я просто не остался с тобой.
Сердце Мейсон бешено заколотилось.
— Ты меня любишь?
Мейсон знала, что не сможет ему солгать. Он раньше не спрашивал ее об этом. А теперь спросил прямо. Она не сможет ему солгать. Она так сильно его любит.
Дэнил смотрел на Мейсон и понимал, что на этот раз, кажется, сделал правильный ход. Она пока молчала. Но ответ был написан у нее на лице.
— Ну, я отказываюсь, — сказал он самым высокомерным тоном, на который был способен, потому что знал, что это заставит ее улыбнуться. Он надеялся, что снова услышит ее чудесный смех, как в былые времена, когда они вместе радовались жизни.
— Отказываешься от чего?
— Оставить тебя, — сказал он, делая шаг вверх по лестнице. — Или позволить тебе уйти от меня.
— Потому что ты принц? — спросила она дрожащим голосом.
— Нет, не потому, что я принц. Но потому, что я люблю тебя, — сказал он, делая еще один шаг навстречу. — Поэтому я не принимаю твоего решения уйти. И я не позволю тебе отпустить меня. Потому что я не хочу, чтобы меня отпускали, — сказал он, приблизившись еще на шаг. — Я здесь, чтобы доказать, что люблю тебя.
Не из-за прошлого, не из-за чувства долга, но потому, что ты заставляешь меня смеяться даже в горе, ты заставляешь меня надеяться даже в отчаянии и любить даже в гневе. Я любил тебя тогда и люблю сейчас, и не важно, что ты решишь, выберешь или почувствуешь, ничто этого не изменит. Ты сделала и продолжаешь делать меня таким, какой я есть, и я люблю тебя. Надеюсь, что ты будешь носить мое кольцо, станешь моей женой и партнером, любовницей и наставницей, а также матерью стольких детей, сколько подарит нам судьба.
Слезы счастья струились по щекам Мейсон. Своим страстным признанием он снял оковы с ее сердца. Теперь оно билось свободно и ровно. Он вернулся за ней. Он не позволил ей оттолкнуть себя. Он не позволял ей спрятаться от собственных чувств и тем самым дал ей силы, чтобы достичь того, чего она всегда хотела. Он остановился на середине трапа, и она сделала к нему первый шаг.
— О, Дэнил, как же я тебя люблю, — почти беспомощно прошептала она. — Потому что, несмотря на все мои выходки, порой обидные и глупые, ты всегда меня понимал. Ты нашел путь к моему сердцу. Даже когда никто другой не видел, ты видел правду и любил меня за нее или вопреки ей. — Она сделала еще один шаг к нему. — Ты всегда давал мне то, в чем я нуждалась, даже когда я сама этого не понимала. — Она стояла на ступеньку выше его, отчаянно пытаясь дотянуться до него, прижать его к себе. — Мы столько пережили вместе. Мы разделили любовь и горе, наша любовь будет от этого еще сильнее.
— Прошлое навсегда останется с нами, Мейсон. Это основа и сила нашей любви. И я буду каждый день доказывать тебе это, если ты позволишь.
В ответ Мейсон нежно прижалась к его губам.
Это был самый сладкий, самый сильный поцелуй, который доказал, что никакие препятствия в будущем, никакая боль в прошлом никогда не разлучат их. Этот поцелуй определил, что значит любить и быть любимым, и они станут делить его каждый день до конца жизни.
Эпилог
Рождественский сочельник, десять лет спустя…
Мейсон вдыхала ароматы мяты, эвкалипта, лаванды и вереска, которые поднимались из сада Фаариса в Летнем дворце. За последние десять лет они с Дэнилом провели здесь так много времени, что двери в сад всегда были открыты. Они часто приезжали сюда всей семьей. У них родилась дочь, а потом и второй сын. Фаарис навсегда остался их первенцем. Они гуляли по саду вчетвером, наслаждаясь красотой, безмятежностью и покоем этой тихой гавани. Все чаще и чаще звуки смеха, а не слез проникали в прекрасный сад. Хотя боль потери не угасала, но просто превратилась в данность. Они научились с ней жить. — Я так и думал, что найду тебя здесь. — Голос мужа донесся до нее из-за плеча. Он притянул ее к себе и крепко обнял за плечи. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу, и любовались прекрасной статуей рыцаря. Мейсон улыбнулась в изгиб его руки, вдыхая аромат мужчины, которого любила так сильно, что не могла подобрать слов.
