— Привет.
— Как ты?
— Хорошо, спасибо. А ты? — разговор ни о чем, но без него никуда. Надо же с чего-то начинать общение.
— Меня повысили. Теперь я начальник отдела.
— Молодец, поздравляю!
— Хотела с тобой поделиться и пригласить на вечеринку, отметить повышение. Ты как?
— Когда она состоится?
— Завтра.
— Извини, не смогу присутствовать. Я за пределами Эмиратов.
— Жаль… А где ты?
— В Берлине.
— По работе?
— Нет, у меня отпуск.
— Отметим, когда вернешься?
— Почему нет? — Они говорили как приятели или коллеги. Сухо!
— Ты прости меня за ту истерику, что я устроила тебе на вечеринке. Сама не знаю, что на меня нашло. Подумаешь, назвал меня другим именем!
— Я, в свою очередь, тоже извиняюсь…
И тут по дому разнесся грохот, а потом вскрик сестры: «Бетти, я разбила тарелку, прости. Но у нас считается, что это на счастье!»
Фати услышала этот вопль — спасибо хорошему динамику на смартфоне.
— Кто это? — спросила она, и голос ее стал стальным.
— Моя сестра Дарья.
— Она тоже в Берлине?
— Мы в гостях у общей знакомой.
— Которую зовут Бетти? — Боря молчал, не отпираться же. — Та самая? Что ж… Совет вам да любовь!
Она бросила трубку. Борис тяжко вздохнул. Не надо было брать трубку! Хотя все чувства к Фати улетучились, и он не собирался к ней возвращаться, даже невзирая на то что с Бетти у них ничего получиться не может, обижать ее не хотелось.
Борис покинул уборную и вернулся в кухню. Там Даша подметала осколки тарелки, а Бетти прикладывала блины со сковородки в блюдо. На столе он обнаружил бутылку киршвассера и застонал:
— Я не могу больше пить эту гадость!
— Традиция, братик, — пожала плечами Дарья и вытряхнула осколки в мусорное ведро.
— Бетти, пиво осталось? — Вчера она заказывала целую упаковку, а выпили от силы по две бутылки.
— Да, но пить мы будем киршвассер. Традиция.
Спорить с женщинами было бесполезно, поэтому Боре ничего не осталось, как смириться.
***
Они выпили по стопочке, плотно поели. Даша достала из сумки то, ради чего прилетела: толстый блокнот и письмо, адресованное Боре. К его удивлению, оно было запечатано.
— Ты не вскрыла конверт?
— Хотела, — честно призналась Даша — Но подумала: раз уж мы скоро увидимся, ты сам ознакомишь меня с его содержимым. Ты так журил меня за то, что я сунула нос в дневник Либе еще при ее жизни, что мне стало немного стыдно.
— Я поражен, что ты не сказала мне о том, кто является нашим дедом.
— Хотела, чтобы ты сам об этом узнал. Кстати, ты будешь еще больше поражен…
Но закончить предложение ей помешал звонок в дверь. Бетти бросилась открывать.
Боря увидел на пороге молодого мужчину, примерно своего ровесника, но выглядел незнакомец постарше из-за седины на висках.
— Добрый вечер, — поприветствовал он хозяйку. — Вы Элизабет Олдридж?
— Совершенно верно.
— А я Герхард Хайнц.
— Сын Фредди?
Тот кивнул. Наученная горьким опытом Бетти попросила предъявить документы. Харри без колебаний показал права. Убедившись в том, что мужчина тот, за кого себя выдает, она пригласила его войти.
— Извините, если помешал. Но мне хотелось поговорить с вами.
— Присаживайтесь. Чаю хотите?
— Нет, спасибо.
— Мы как раз собирались его пить.
— Тогда не откажусь.
— Я заварю, — сказала Даша и принялась хлопотать у стола.
Ее и Борю Бетти гостю представила.
— В полиции сообщили мне, что именно вы обнаружили тело Харрисона, — начал сын Фредди. — А еще о том, что он представлялся мною.
— Да и да. А вы с ним были знакомы?
— Мы дружили в детстве и юности. Именно я познакомил его с отцом. Но мы рассорились несколько лет назад и перестали общаться.
— Почему?
— О, это долгая история…
— Так расскажите ее. Мы никуда не торопимся, а вам, как мне кажется, очень хочется поделиться.
— Но у вас гости.
— Мы не против вас послушать, — вклинился в разговор Боря. — Нас с сестрой интересует все, что связано с семьей Хайнц.
Герхард не стал уточнять почему, а сразу начал рассказ. Бетти угадала, ему очень хотелось поделиться своей историей:
— Тогда я издалека начну. Моя мама, Амина, эмигрантка из Марокко. Она работала то уборщицей, то сиделкой. Но и мусор на улицах собирала, драила баки с отходами. Отец нанял ее, совсем юную, ухаживать за своей матерью, а заодно поддерживать порядок в квартире, той самой, на Краузе. Хорошенькая смуглянка приглянулась ему, и Фредди смог ее соблазнить, что неудивительно, ведь он и в зрелом возрасте оставался красавцем, был образован, вполне обеспечен, обходителен, когда это требовалось. И то, как он был привязан к маме, подкупало. В общем, Амина влюбилась в герра Хайнца, отдалась ему, и через год на свет появился я. Жениться на ней Фредди не думал. Спасибо, что записал меня на свое имя и Амину оставил при себе, точнее, при своей матушке. Так ему было удобнее. Амина и присмотрит за ней, и деньги ей платить не надо, а те, что даются, считай, на ребенка. — Даша тем временем заварила чай и поставила на стол четыре чашки. — Навещал он нас пару раз в неделю. Я плохо помню, маленьким был. А когда его мать, моя бабушка, умерла, Фредди нас прогнал. Сначала говорил, что отселяет на время ремонта, но так назад и не позвал. И оказались мы там, откуда Амина уехала — в эмигрантском квартале. Вернулась к родителям, но не одна, а с сыном.
— Фредди помогал вам материально? — поинтересовалась хозяйка дома. Только она понимала все, что говорил гость, Борис — малую часть, а Даша — почти ничего, но Бетти потом все им объяснила.
— Первое время да, но давал немного и нечасто. Потом совсем о нас забыл, а мама гордая, не просила. Но я рос в хороших условиях.
Государство платило пособие, Амина работала вместе с братом в ресторанчике, что открыл ее отец, и мы считались благополучной семьей. В отличие от той, из которой вышел Харрисон. Албанские беженцы, которые обосновались в Германии, считали, что им все должны. Работать не хотели, но любили покутить. Глава семьи из-за этого постоянно ввязывался в криминальные дела, и его дети от него не отставали. Мама Харри была проституткой, и на панель ее отправил «любящий папочка».
— Она родила его от случайного партнера?
