— Аргумент.
Осматриваюсь.
На террасе — круглый столик, четыре плетеных кресла. И больше ничего. По пластику струятся водные ручейки, вниз срываются тонкие струйки. Дождь снова усилился.
Вид открывается шикарный. Я даже забыл про стоящего рядом упыря, который непрерывно что-то рассказывает. Сыроежкин сливается с мокрым шумом и коричнево-зеленым фоном прилегающего к корпусам сквера. Прямо по курсу — пламенеющая готика «Заратустры».
И никого.
Поворачиваюсь к соседу.
— А где все?
Мой вопрос прервал очередную тираду по поводу комаров и того, что спать на террасе прикольно, но загрызут.
— В смысле?
— Люди, — уточняю я. — Ученики, поступающие на первый курс. Их родители. В общаге — только мы с тобой.
— А, — дорубил сосед. — Ты не в теме. Официально прием документов начинается завтра.
— Меня же приняли.
— Конечно, — кивает Виталик. — По программе обмена принимают. И по направлениям с личными рекомендациями. А так — нет. С завтрашнего дня все первокурсники повалят.
— И эти заселятся? — киваю на шестьдесят первую квартиру.
— Не факт. Петр Ильич говорит, что общаги стоят наполовину пустые. Тут много вторых и третьих курсов, но они подтянутся в конце августа.
— Понятно.
Вот они — объяснения.
Сыроежкин способен приносить и некую пользу, если вдуматься. Это кладезь полезной информации.
— Я в душ, — топаю в комнату, бросаю рюкзак на свою кровать и начинаю раздеваться. — Там всё в порядке? Вода есть?
— Да, мойся, — раздается голос соседа. — Ты не против, если я опять музыку включу?
— Только негромко, — вешаю куртку в шкаф. Кеды мокрые, надо бы просушить. — А сушилка тут есть? И стиралка?
— Внизу прачечная, — напоминает Виталик. — И там же общая сушилка.
Гадство.
— А что с полотенцами?
— У кастелянши.
И как я сразу не догадался.
— Возьми моё, если хочешь, — великодушно предложил сосед.
Плюс один тебе в карму, чувак. Жаль, что у тебя не найдется запасных сланцев.
Топаю в душ босиком. В руках — мыло, шампунь и грязные носки. То еще зрелище. Радует, что санузел не блокируется ключ-картой. Лампы внутри включаются хлопками. Удобно. Кабина глубокая, дверцы не заклинивает. Сантехника — простая и дешевая. Без дополнительных режимов, сенсоров и прочих наворотов. Поднимаешь однорычажный кран — и моешься.
Носки я постирал туалетным мылом.
С прачечной позже разберусь.
— У нас еще корзина для грязного белья есть, — сообщает Виталик, когда я возвращаюсь в комнату.
— Где?
— Вот, — он сдвигает секцию шкафа-купе. И я вижу в левой нижней ячейке упомянутую корзину. — Кидай туда всё, что в стирку.
— Лады, — я выхожу на террасу и раскладываю мокрые носки на плетеном кресле. Повесил бы на перила, но вдруг ветер сдует?
Хочется спать.
И есть.
— А где холодильник? — мысль резкая, как удар грома.
— На кухне.
— Общий.
— Да.
— На восемь человек?
— Он большой, — заверяет Сыроежкин и широко разводит руки. — Вот такой.
— Да ладно.
— Не вру. Четырехкамерный, туда можно хоть трупы пихать.
— Добрый ты, Сыроежкин.
Натягиваю свежие носки. Дождь почти прекратился, так что можно и прогуляться за едой. Вряд ли Сыроежкин запасся продуктами. А если и запасся, то какой-нибудь дрянью.
— Куда собрался?
— В магазин.
— За продуктами?
— Ага.
— Я сейчас тебе денег дам, купишь мороженого?
Смотрю в окно.
Мелкая морось, промозглость, клубящаяся муть над крышами. Для мороженого — лучше не придумаешь.
— Без проблем. Денег, не надо, я угощаю. Тебе какое?
— О, — обрадовался Сыроежкин. — Ты лучший сосед в мире, Кен. Пломбир в вафельных стаканчиках. Штук десять.
«С» — скромность.
И умеренность во всем.
Подумав, решаю оставить рюкзак в комнате. Документы у меня на Кена Мори, планшет запаролен. Расплачиваюсь я браслетом — не имею привычки таскать с собой наличность в кошельке. Черт, у меня даже кошелька нет.
Застегиваю куртку и поворачиваюсь, чтобы уйти.
— Ты же не знаешь, где магазин, — доносится мне вслед.
— Я скачал карту города.
— В кампусе есть магазин, — сообщает Виталик. — Но это так, если спешишь. Он маленький совсем. Топай на Береговую, там «Копеечка» стоит.
— Разберусь.
Дверь отсекла вездесущего Сыроежкина, и меня окутала долгожданная тишина. Не то, чтобы я не любил рок, но мексиканская его разновидность — это вынос мозга.
По карте получалось, что гипермаркет «Копеечка» действительно стоит на улице Береговой, дом 21. Мне надо выйти на Дворянский проспект, свернуть направо, затем — налево. Название улицы случайным не назовешь — она тянется вдоль реки Улалушки.
Мокрые кеды — это мерзко.
А еще хуже то, что, отойдя от корпуса на приличное расстояние, я вспомнил о кастелянше и постельных принадлежностях. Которые, естественно, не получил. Знать не судьба…
Береговая оказалась тихой улочкой. По правую руку от меня тянулись панельные пятиэтажки довольно обшарпанного вида, по левую серела лента реки. На противоположном берегу — море крыш, за которыми высятся горы. Мысленно составляю план покупок, и тут мое внимание на что-то переключается.
Крики, шум.
Непонятная возня в районе реки.
Останавливаюсь.
По двум полосам проносятся редкие машины. Если перейти дорогу, можно увидеть спуск к набережной и верхушки деревьев. Небольшой зеленый пятачок в центре цивилизации. Ну, как цивилизации… некоего ее подобия. Горно-Алтайск — явно не предел мечтаний для молодого столичного аристократа.
Чую неладное.
Крики женские.
Голоса — мужские, грубые.
Перебегаю улицу, спускаюсь по ступенькам и оказываюсь на узеньком тротуаре, который отгорожен парапетом от поросшего травой берега Улалушки. Тротуар тянется в обе стороны, от него отходит узкая тропинка, петляющая в сторону лесистого холма. В этом месте река делает небольшой изгиб.
Бегу по траве, игнорируя раскисшую тропинку.
Крики становятся громче.
