— А ты по-прежнему ломаешь чужую волю, — покачала я головой.
— Ломаю, — легко и даже с удовольствием согласился Ален. — Только чувства прочих мне безразличны, в отличие от твоих. Пусть пока ты выказываешь всего лишь ненависть и желание наказать… Все равно это признак внимания. Со временем ты осмелишься проявить и другие эмоции, более приятные мне. Ты ведь не испугалась и решила действовать, даже зная, что твой поступок меня разозлит. Верно?
— Думай что хочешь, но я не стану тебе угождать, — вздохнула я, окончательно убеждаясь: он никогда не изменится.
— И не надо, — просиял Аленнар. — Полагаешь, мне нужна покорная жена, которая будет, открыв рот, смотреть в глаза, беспрекословно исполнять приказы и согласно кивать? Чтобы получить такую, мне и из замка выходить бы не потребовалось — сийринн, готовых на все, лишь бы быть со мной, я знал немало. Только их покладистость быстро надоедает! А ты… — Он протянул руку, чтобы дотронуться до моих волос. А когда я невольно отклонилась, избегая прикосновения, синие глаза возбужденно вспыхнули в предвкушении. — Непредсказуемая. Непокорная. Идеальная. И… только моя.
Ален мог и не продолжать. Я наконец осознала — ему нравится сам процесс борьбы. Ему нравится злиться, становиться победителем и ощущать свое превосходство. Чем больше я сопротивляюсь, тем больше удовольствия он получает.
Возможно, было бы правильнее притвориться, что я смирилась, проявить ту самую покорность, что оттолкнет жениха… Тогда бы появилась надежда, что это его разочарует. Но я не смогла переломить себя.
— Ты жаждешь моих эмоций и сопротивления… — Я не сумела скрыть раздражения. — И ради этого принуждаешь к послушанию, вместо того, чтобы, как достойный сиррин, прислушаться к моему мнению. Признайся честно в своих ненормальных пристрастиях!
— А я их и не отрицаю. — Наслаждаясь моим возмущением, Аленнар пододвинулся ближе. — Ты восхитительна в гневе! Неподражаема и прекрасна.
Платье и украшения он давно уже отбросил, забыв о них. Сейчас его влекло лишь одно желание — в полной мере насладиться ситуацией. И потому жених снова навис надо мной, вынуждая отклониться.
Был бы шанс, я бы сбежала. Но единственное, что сейчас мне было доступно, — возможность упасть на мягкую перину, закрыть глаза, отвернуться и плотно сжать губы. А еще постараться не слишком эмоционально воспринять слова, что вместе с дыханием обожгли мою щеку.
— Однако это не избавит тебя от наказания. Теперь до самой церемонии ты не выйдешь за пределы замка. А чтобы тебе было легче избежать соблазнов, посидишь взаперти в этой комнате. Окно я оставлю открытым, надеюсь, тебе хватит благоразумия им не воспользоваться — здесь все же высоко. На помощь фрейлин не рассчитывай, я запретил всем приближаться к твоим покоям. Еду буду приносить сам… Кстати, — теперь я чувствовала его руку на моих волосах, — мама этим будет довольна. Именно она посоветовала мне получше за тобой присматривать и ухаживать. Ты же так надолго потеряла сознание… Учти, если посмеешь вновь волновать ее, то пеняй на себя. Нынешнее наказание покажется тебе пустяком…
Он наконец ушел, а у меня в ушах все еще звучали жесткие интонации. И мне так не хватало другого голоса! Того, к присутствию которого в своей голове я привыкла, общения с которым так ждала и к которому стремилась моя душа.
Глаза я открыла не сразу, но все же это сделала, убеждаясь — переселять меня не стали, принесли в те же гостевые покои, которые я занимала до своего побега. Потому и вещи мои оказались на месте, а я смогла переодеться — платье на спине оказалось грязным. Прав был Арктур, я с верра действительно упала…
Заниматься в комнате было нечем, но, несмотря на унизительные условия, я радовалась. Большую часть дня не видеть Аленнара для меня более чем приемлемо. Омили все равно нет рядом, а с фрейлинами, которых я выбрала на приеме, пока нет никакого желания ближе знакомиться и общаться. Это и к лучшему, что Ален их ко мне не допускает. По нотациям-причитаниям королевы-матери скучать глупо, а ждать от нее искреннего сочувствия бессмысленно. Сиррины из свиты способны лишь на пошлые шуточки, слуги не осмелятся говорить со мной по душам.
По сути, я и до этого наказания была обречена на одиночество. Правда, тогда у меня не было причин для беспокойства, а теперь судьба моих друзей и родных оставалась неясной. И это не давало расслабиться.
Однако паниковать и мучиться надуманными страхами я себе не позволяла. Аленнар, который навещал меня и приносил еду, рассказывал лишь о том, как идет подготовка к свадьбе. Напоминал, что я должна без запинки произнести клятву верности острову — даже уточнил, не потеряла ли я нужный свиток. Интересовался, какие блюда на столе я предпочту, — чтобы их поставили рядом с нами. Милостиво сообщил, что в день свадьбы разрешит фрейлинам помочь мне подготовиться к церемонии.
Мне казалось, раз он не затрагивает тему отсутствия Омили и Веленнара, значит, не имеет представления, где они. Хотя, конечно, это было и странным одновременно — ну не настолько же Ален безразличен к своему исчезнувшему другу! Если бы считал Веленнара предателем, который покинул своего господина, то, наверное, обмолвился бы, не стал скрывать своего возмущения… Возможно, сиррин подготовил пути отхода и обманул Алена? Например, написал, что забрал Омили и с ней развлекается. Но тогда бы жениха точно радовал тот факт, что в итоге я лишилась верной фрейлины. И он бы не преминул мне об этом сообщить.
Неясной оставалась и судьба моей семьи. Хотелось верить, что никто не додумался искать меня в родительском жилище, иначе отсутствие всех домочадцев, несомненно, вызвало бы подозрения. Но в то же время я понимала: Рай и Жоли — стражи, значит, их командир в курсе того, что они не выходят в дозор. А он мог сообщить стражам-контролерам. Впрочем, с той же вероятностью мог и не сообщать, страшась гнева Аленнара. Проще скрыть исчезновение пары дозорных, чем злить правителя накануне свадьбы. Себе дороже выйдет.
Как бы там ни было, все, что мне оставалось, — настраиваться на хороший лад. Два дня — это же совсем недолго. И пусть время тянется бесконечно, все равно наступит момент, которого я жду с таким нетерпением. Потому что… Потому что, когда все закончится, я стану свободной и счастливой.
Коротая время и отвлекаясь от тревожных мыслей, я отыскала в сундуке свои старые свитки. Перебирая их, вспоминала, как мы с Арктуром вместе их читали. Были ли ему на самом деле интересны эти простые тексты? Ведь в его мире имеются другие, куда более увлекательные и мудрые наставления. Наверняка он хотел развлечь меня, когда просил их посмотреть. Или Арктур желал слышать мой голос?
Последнее предположение согревало душу. Я вспоминала участливый голос Арктура, когда он показывал необычные картинки и рассказывал о чудесной межзвездной повозке… Какие все же удивительные вещи придумали духи, чтобы облегчить свою жизнь! Но я не жалела, что вся эта «техника» осталась в том мире. Зачем она здесь? Без чудесных свитков и черного окна, в котором обитают странные помощники духов, я могу прожить, а без Арктура — нет.
Мои задумчивость, спокойствие и безразличие к происходящему не укрылись от Аленнара. И если до этого он ограничивался лишь настороженными, полными подозрений взглядами, то в последний день, накануне церемонии, решил для себя все прояснить. Пришел он задолго до ужина, когда я его еще не ждала и потому, не находя себе иного занятия, перебирала свитки.
