— Какие у тебя хорошие вопросы, — умилился Аленнар. — Вот сразу видно, не зря я тебя выбрал, умеешь правильно оценить ситуацию.
— Ален! — на выдержав издевательского тона, я со всей силы впилась ногтями в его руку. — Ты можешь хоть раз ответить нормально?
— Могу. Но это не так интересно. Ладно, ладно… — поморщился, но все же уступил сиррин. Бросил взгляд поверх моей головы на пленников и заговорил совсем другим тоном, уже отнюдь не насмешливым, а убийственно серьезным и угрожающим: — Знаешь, Лио, я больше всего на свете не люблю, когда меня пытаются одурачить. И предателей не прощаю. Твой брат — дезертир. Он пытался без разрешения покинуть Тьегрос, да еще и склонил к побегу стражницу, которая до сих пор, заметь, числится в казарменном резерве. То есть они поставили под угрозу безопасность эсов, а мне пришлось назначать других стражей и тратить средства из казны на поиски беглецов. А Веленнар… — он еще ощутимее разозлился, — изменник, который нагло похитил мою родственницу и, похоже, тоже намеревался сбежать. Недостойно воина покидать своего правителя в значимый момент, когда я рассчитывал на его поддержку. Тем более никто не дозволял ему забирать Омилидайю из дворца. Она, кстати, тоже проявила себя не лучшим образом — научила тебя пользоваться тайным ходом и надоумила купить верра.
Я рассердилась и уже не пыталась сгладить конфликт.
— А где же были твои родственные чувства, когда ты отдавал Омили в полное распоряжение Белена? И неужели твоя свита настолько малочисленна, что отсутствие одного сиррина настолько сильно ей навредит?
— Это дело принципа! Интриг за своей спиной я не потерплю.
Следовало ожидать… Только его собственные интриги — это нормально, а все остальные…
— И что ты собираешься делать? — спросила я, кое-как справившись с подступившим к горлу комом.
— А что я могу? — вроде как удивился моей непонятливости Ален. — Только казнить.
— Здесь? — Я старательно делала вид, что не понимаю, какой изощренный способ для этого он выбрал. — И тебя не волнует, что утром обнаружат трупы, привязанные к вешалам? Это будет преступление, которое тебе вряд ли удастся скрыть. Пусть теперь ты король, но твой отец все еще глава судебной службы!
— Лио… — застонал Ален, закатывая глаза к темному небу, на котором под слоем облаков, медленно разгоняемых ветром, начали проявляться точки звезд. — Ну не будь такой наивной! Следов не останется! Твари не откажутся от угощения. Я даже больше скажу: тебя ждет большой сюрприз… — Он интригующе мне подмигнул, понизив тон. — Ты же никогда не видела, как твари обходятся с сиренами.
Да, я не видела. Но мне хватило того, что рассказал Веленнар.
Слабость в ногах стала настолько явной, что я невольно схватилась за плечи Алена. А в глазах и без того было темно…
— В честь нашей свадьбы мог бы проявить милосердие, — прошептала я непослушными губами. — И по-семейному простить Омили, раз о ней беспокоился.
— Омили? А брат? Его тебе не жаль? Значит, фрейлина ближе? Хм… Ну ладно, так и быть. Эту пару я помилую, раз ты сделала выбор…
— Нет, Ален! — испугалась я. — Я не сделала! То есть… Ты требуешь от меня невозможного!
— Разве? Решай, кто спасется, иначе мне станет скучно. Тогда я облегчу твой выбор — уничтожу всех сразу. Сами виноваты, что встали на пути.
Мой ужас от осознания происходящего был запредельным, провоцируя на желание рыдать и на коленях умолять его изменить решение. И все же другие мысли сдерживали меня, прагматично напоминая: он только этого и ждет, чтобы насладиться моей паникой и уязвимостью, а потом… потом все равно сделает так, как ему хочется.
— Ты переходишь все границы, Аленнар. — Я заставила себя сохранять спокойствие. — Если ты их убьешь, можешь считать, что у тебя больше нет жены. Я не стану под тебя подстраиваться, не буду молчать и делать вид, что мы любящая пара. И ты с этим уже ничего не сделаешь. Разве что тоже убьешь. Но тогда лучше сделай это прямо сейчас. Потому что завтра на церемонии…
— Угрожаешь мне? — зашипел Ален, встряхнув меня так, что голова едва не оторвалась от шеи. Оттолкнув от себя, впечатал спиной в теплый мягкий бок всхрапнувшего от неожиданности верра и, продолжая удерживать руками плечи, склонился к лицу. — Ах ты, маленькая дрянь…
В его глазах — темных, почти черных из-за ночного мрака — была злость. Но было в них и другое: похоть, азарт, удовольствие. И они для Алена казались важнее гнева.
— Знаешь, Лио… — Он провел языком по моим губам, заставив поморщиться. Не имея возможности отстраниться, я вынужденно терпела его прикосновения. — Если бы мне достаточно было овладеть тобой один раз, я бы уже давно это сделал. И плевать мне было бы на твои угрозы, возмущения и требования. Я бы давно получил желаемое, а ты… Ты сейчас действительно была бы так же привязана к вешалам, как твои… сообщники. Вот только я хочу иного. Хочу каждый день видеть, как ты переламываешь себя, вынужденно мне улыбаешься, показываешь моим родителям и придворным, какая мы хорошая пара. Хочу каждую ночь терзать твое тело и слышать стоны бессилия. Так что даже не надейся разозлить меня настолько, чтобы я тебя убил. Но и манипулировать мной у тебя не получится. А потому…
Он задумался, притиснувшись ко мне совсем близко, прижав своим телом и зарывшись носом в волосы на макушке. И когда снова заговорил, не отстранился:
— Потому сегодня умрет только Веленнар. Он тебе не так дорог, как другие. Зато на его примере ты убедишься, что мои слова не блеф и смерть остальных будет столь же страшной. А вот их жизнь — разумеется, в заточении, в подземных камерах замка, а не на свободе, — станет залогом твоего правильного поведения. Первый же проступок с твоей стороны будет стоить жизни… — Он бросил взгляд в сторону, на пленников, и решил: — Жолидайе. Второй лишит тебя фрейлины. Третий — брата. А четвертый… Надеюсь, ты до этого ситуацию не доведешь. Ну а если все же не пожелаешь образумиться… Думаю, к тому времени я с тобой достаточно развлекусь, чтобы уже не испытывать привязанности, и тоже просто убью.
Сквозь пелену слез, застилающих глаза, я посмотрела на Веленнара. Он держался стойко, на его лице не было страха или отчаяния, была лишь боль во взгляде, направленном на Омили. Этот сиррин готов к любому исходу для себя. Но не для любимой.
Подлые сиррины из свиты старались не поворачиваться к пленникам и лишь изредка косились на своего связанного друга, не решаясь встать на его защиту и спасти. Впрочем, о какой дружбе речь? Каждый из них счастлив, что ужасная участь не коснулась лично его. А ведь это — лишь вопрос времени, никто не знает, как скоро разгневает Аленнара. Любое неосторожное слово или дело может спровоцировать его на ужасные поступки.
— Вы… там… Прек-кратите!
Неуверенный, запинающийся голос разрезал окружающую нас тишину. Прозвучал настолько неожиданно, что нависающий надо мной Ален распрямился и обернулся в недоумении. Свита тоже зашевелилась, опасаясь свидетеля, который застал всех врасплох. Ведь это сиррины недосмотрели и упустили из вида чужое присутствие.
