Это, конечно, был вариант, и не просто неплохой, а прямо-таки великолепный — пожалуй, лучший из всех, какие могли прийти Якушеву на ум. Но, по мнению Юрия, Данилыч повоевал уже более чем достаточно, чтобы заслужить право на то, что другие имеют, не ударив для этого палец о палец, — покой, безопасность, относительный комфорт и тихое семейное счастье. Пока не стало поздно, ему нужно обзаводиться наследниками, а не новыми дырками в шкуре и воспоминаниями, которыми ни с кем не поделишься и которых у него и без того вагон и маленькая тележка. Да и что он, Юрий, скажет Дашке, если, упаси бог, вернется из этой чертовой Бурунды один? Что Данилыч таким манером сполна расплатился с ним за оказанную мелкую услугу?
Поэтому на обратном пути он сказал только, что проблема с помощником депутата уже наполовину решена — можно считать, решена полностью, потому что его превосходительство никогда не дает обещаний, которые не может или не хочет выполнить. Но Быков, сам не умея лгать, недурно разбирался в людях, отлично чувствовал чужую ложь и недомолвки, а главное, за годы странствий по горячим точкам неплохо навострился вести допрос. Рук он Юрию, конечно, не выкручивал и иголок под ногти не загонял, тем более что тот в это время вел машину, но признаться, что его превосходительство в данный момент заинтересован в майоре Якушеве больше, чем когда бы то ни было, все-таки пришлось.
В своем признании Юрий был лаконичен. У генерала потерялся хороший знакомый, старый боевой товарищ, и его надо найти — вот, собственно, и все, что он сообщил Быкову, стараясь говорить с легкомысленной небрежностью, как о сущем пустяке наподобие прогулки в магазин за парой бутылочек пива и вяленой воблой. Быков, как и следовало ожидать, предложил помощь; Юрий отказался, пренебрежительно фыркнув, и торопливо скомкал разговор.
И вот теперь Данилыч, вторя генералу Алексееву, опять предлагал подумать. Хуже всего было то, что Юрий знал: и тот и другой абсолютно правы, такие дела в одиночку не делаются. Но Быков был едва ли не единственный человек на свете, которому Юрий доверял полностью и безоговорочно; не имея приказа, которому вынужден подчиняться, идти на это дело с кем-то другим Якушев не хотел, а втягивать в него Романа Даниловича не имел права. Поэтому он лишь небрежно отмахнулся от поступившего предложения подумать, сказав:
— Да какие еще стволы! Я еду туда с голыми руками, по туристической визе. Это просто прогулка, а не ночной прыжок на джунгли с парашютом.
— Тем более, — закуривая, сказал Роман Данилович. — Я все лето в лагерях проторчал, потом ремонт в квартире делал… Короче, прогулка по свежему воздуху мне бы сейчас не помешала. Куда едем-то?
— Не едем, а еду, — поправил этого торопыгу Якушев. — В желтой жаркой Африке, в центральной ее части…
— Как-то раз вне графика случилось несчастье, — подхватил Ти-Рекс. — Так это ж здорово! — добавил он, перейдя на более привычную ему прозу. — Центральная Африка — мечта моего детства! Я уж и не чаял туда попасть. Так, думаю, и помру, не увидев, как всякие там зебры и антилопы на воле пасутся…
— Путевку купи, — посоветовал Якушев. — Деньгами могу помочь. Если сильно гордый, — поспешно добавил он, увидев, как набычился Роман Данилович, — можешь отдать постепенно, частями. А сейчас — извини. О чем мы вообще говорим? — воскликнул он, внезапно осененный неуместно трезвой мыслью. — У тебя даже паспорта нет, а по водительскому удостоверению тебя за границу не выпустят.
— Тьфу ты черт, — огорчился Быков и, поскольку за разговором оба успели осушить свои рюмки, торопливо налил по новой. — Ладно, давай хоть мечту помянем…
Чокаясь с ним, Юрий с холодным цинизмом подумал, что сделать Данилычу все необходимые документы генерал Алексеев мог бы легко и непринужденно, в течение какого-нибудь получаса, от силы — часа. Сообщать об этом Быкову он, естественно, не стал, хотя идея прогуляться по «желтой жаркой Африке» в паре с Ти-Рексом выглядела куда более заманчивой, чем план осуществить эту прогулку в одиночку.
— В Центральной Африке, говоришь? — выпуская в потолок густые клубы сигаретного дыма, задумчиво переспросил Быков. — Это, случаем, не в Верхней Бурунде?
Юрий поперхнулся куском остывшего шашлыка и тут же об этом пожалел: Данилыч, привстав, заботливо хлопнул его между лопаток тяжелой, как ковш экскаватора, ладонью.
— Ты-то откуда знаешь? — просипел Юрий, двигая лопатками, чтобы проверить, цел ли позвоночник.
— Значит, там, — удовлетворенно пробасил Роман Данилович и хитро ухмыльнулся. — Не напрягайся, чекист, ничего я не знаю, это — так, пальцем в небо… Да, жалко, что у меня паспорта нет! Мы бы твое дельце в два счета обтяпали, там же Машка президентом…
— Какая еще Машка? — изумился Якушев, покосившись на бутылку: вроде выпили всего ничего, а Данилычу уже какие-то Машки мерещатся, да не просто Машки, а облеченные президентскими полномочиями…
— Не какая, а какой, — поправил Быков. — Он же, если мне не изменяет память, Пьер Мари, верно? Мы его за это в училище Машкой дразнили. Он же из наших, из рязанских, на курс старше меня учился. Тот еще, скажу я тебе, был жульман, недаром в президенты выбился! Я, как услышал по ящику про эту самую Бурунду, так сразу и подумал: вот Машка отчебучил! Не знаю, как кому, а мне лично кажется, что это название — Бурунда — он из головы выдумал. Ерундой независимую республику назвать не решился, чтоб наша делегация в ООН в полном составе со смеху не померла, но словечко подобрал все равно в рифму. До сих пор, поди, потешается, когда перед своими подданными речи толкает. У нас — дорогие россияне, у него — уважаемые верхние бурундуки…
— Погоди, погоди, — перебил его Юрий. — Вы что, знакомы?
— Ну а то! Такой был проходимец, словами не передать. Бывало, набедокурит — ну, как все, дело-то молодое, — его в наряд, а он: дискриминация, мол, по расовому признаку! Нашли, говорит, себе негра — полы в казарме драить! И, чуть что, грозился: дескать, ночью подкрадусь, зарежу и съем. Шутил, конечно, но, ты знаешь, некоторые опасались: а вдруг и вправду съест?
Юрий наполнил рюмки и тоже закурил.
— За здоровье господина президента! — предложил он тост, чувствуя, как колеблются чаши внутренних весов. На одной из них, помимо превосходных личных качеств Быкова и его абсолютной, не подлежащей сомнению надежности, теперь лежало его личное знакомство с главой самопровозглашенного государства, на территории которого предстояло действовать, а на другой не осталось ничего, кроме легких угрызений совести и укоризненного взгляда Даши.
— За него, чернокожего жулика! — Быков с силой ударил своей рюмкой о рюмку Якушева и выпил залпом. — Вот уж действительно, десант — он и в Африке десант. Я тебе говорю, со мной это и в самом деле была бы прогулка. Взяли бы по литру на нос — он, помнится, нашу водочку ох как уважал, — посидели бы, поговорили, молодость вспомнили. А его бойцы, президентская, так сказать, гвардия, пока мы сидим, твоего человечка в два счета из-под земли достали бы.
— Если бы да кабы, — сказал Якушев, пряча лицо в клубах табачного дыма.
