Ростислав Гаврилович уже все понял. «Огород-то маленький, — подумал он без особого сочувствия, — а вот попали вы, кажется, по-крупному».
— Сколько? — спросил он напрямик.
— Пятьсот миллионов, — сказала правая голова Змея Горыныча.
— Евро, — без необходимости уточнила левая.
А средняя, ничего не говоря, налила себе стакан воды, позволив присутствующим насладиться мелкой мелодичной дробью, выбиваемой по краю стакана горлышком хрустального графина.
Глава 11
Примостившаяся в тени гигантского, древнего, как пирамиды, баобаба заправочная станция, мягко говоря, не функционировала. Если же говорить прямо, не прибегая к эвфемизмам, следовало признать, что она уничтожена — расстреляна, взорвана и сожжена дотла. Живых тут, разумеется, не было. К счастью, не было видно и мертвых, и после того, чего они насмотрелись в деревне, вид разбросанных по пепелищу горелых бочек из-под солярки и бензина не произвел на них сколько-нибудь глубокого впечатления.
В деревне было хуже. Кто-то вырезал ее население поголовно, от мала до велика, не обойдя своим вниманием также собак, коров и прочий домашний скот. Убрать трупы никто не потрудился, и теперь это упущение с усердием исправляли стервятники. Судя по множеству следов на песке, ночью сюда приходили и другие падальщики. Там, в деревне, Быков последний раз помянул Машку и больше этого имени не произносил. Там же, на заваленной трупами площади под засохшим общинным деревом, Дашу вырвало. Ее рвало долго и мучительно; Быков стоял рядом, бессильно уронив руки, а Юрий мрачно курил, глядя в сторону.
— Что же это, мальчики? — слегка отдышавшись, больным голосом спросила Даша.
— Это Африка. Колыбель человечества, — сказал Юрий, воздержавшись от напоминания о том, что кое-кто сам напросился в эту поездку, буквально силой вырвав у них с Ти-Рексом согласие. Упрекать Дашу, которой и без того пришлось несладко, не стоило, да и не за что было; если кто и заслужил хорошую трепку, так это они с Данилычем. Они-то не понаслышке знали, что такое гражданская война, и надо было перепиться до полной потери рассудка, чтобы сказать «да» там, где надо было ответить категорическим, без аргументов и оправданий отказом. — В желтой жаркой Африке не видать идиллий…
Быков свирепо покосился на него, и Юрий умолк, остро жалея о том, что перед началом этого сафари не потрудился обзавестись парочкой стволов. Много времени и усилий это бы не потребовало: здешние края всегда были для торговцев оружием настоящим золотым дном, и в приграничных районах они роились, как мухи над падалью. Располагая скромной по европейским меркам суммой, здесь не составляло особого труда обзавестись солидным арсеналом. А с другой стороны, они ведь уже не раз обсуждали это и с его превосходительством, и с Данилычем, придя к общему выводу: в той каше, которая тут заварилась, автомат может принести больше вреда, чем пользы. От танка им не отобьешься, а первый же патруль — неважно, чей именно, — увидев европейца с автоматом, сразу решит, что перед ним наемник, и откроет огонь, не вступая в переговоры…
Они покинули деревню со всей поспешностью, на какую были способны, и через пару часов очутились на новом пепелище, некогда являвшемся заправочной станцией. Две колонки, которыми она могла похвастаться, торчали посреди выжженной, усеянной фиолетовыми от окалины железными бочками и горелыми обломками площадки, как парочка закопченных клыков в беззубой прокуренной пасти мертвого бомжа. На краю выжженного пространства возвышалась покосившаяся, готовая завалиться от малейшего дуновения ветерка конструкция из обугленных жердей, некогда служившая каркасом какого-то строения; в придорожной пыли валялся покоробленный, выбеленный солнцем и дождями фанерный щит со сделанной от руки красной краской надписью «Супермаркет».
Поскольку разжиться здесь бензином им явно не светило, а ни один двигатель внутреннего сгорания, даже сделанный в Британии, не может работать на голом принципе, Юрий отыскал в багажнике мятую жестяную воронку и перелил в бензобак «лендровера» содержимое предпоследней канистры.
— Недавно мне на глаза попалась реклама какого-то благотворительного фонда, — под бульканье исчезающего в горловине бака бензина вполголоса, ни к кому конкретно не обращаясь, произнесла Даша. — Вы же в курсе, что в этом году умер основатель корпорации «Эппл». Так вот, там, на рекламе, эмблема «Эппл», это их надкушенное яблоко, и подпись: «Умер один — рыдают миллионы». А рядом — силуэт Африки. И тоже подпись: «Умирают миллионы — не плачет никто».
Быков промолчал, с мрачным видом катая носком ботинка пятнистую от жара пулеметную гильзу. Юрий завинтил пробку бензобака, отнес в багажник пустую канистру и воронку и уселся за руль — была его очередь вести машину. Он тоже промолчал, уклонившись от участия в дискуссии по поводу бедственного положения коренного населения Африки: предложить решение проблемы он не мог, а впустую сотрясать воздух не было настроения. У него за спиной, на заднем сиденье, щелкнула зажигалка, и сразу же потянуло дымком, который, несмотря на жару, показался неожиданно вкусным, ароматным — наверное, потому, что хотя бы отчасти забивал удушливый запах пепелища.
Старый баобаб, в тени которого осталась сгоревшая заправка, еще немного помаячил в пыльном боковом зеркале и окончательно скрылся из вида. Местность становилась все более холмистой, изрезанной, темные пятна зарослей увеличивались, разрастались, сливаясь друг с другом, и время от времени дорога ныряла в то, что можно было бы назвать перелесками, если бы дело происходило в России. Здесь было относительно прохладно и сумрачно из-за сплошного полога смыкающихся над дорогой ветвей. С этого зеленого свода свисали перепутанные канаты лиан и других растений-паразитов, в зеленом сумраке громко что-то обсуждали, перепархивая с ветки на ветку, яркие, как бред сюрреалиста, птицы, в профиль напоминающие карикатуру на лицо «кавказской национальности». В памяти сами собой всплыли навсегда, казалось бы, забытые названия — туканы, топороклювы… Кто тут есть кто, Юрий, разумеется, не знал; это были просто словечки из детства, вычитанные из ярких, как эти птицы, путевых заметок знаменитого английского натуралиста и талантливого литератора.
В тех книгах не было ни слова о свирепом голоде, выкашивающем миллионы, о танковых атаках на скопления сколоченных из чего придется лачуг, о «стингерах», выстреливающих из зарослей по везущим гуманитарные грузы самолетам, о флагах с изображением АК-47 и напалме — не было и не могло быть, потому что книги эти писались еще до того, как рухнула колониальная система и свободная Африка встала на кровавый путь так называемого самоопределения.
Юрий не чувствовал себя достаточно компетентным, а главное, безгрешным, чтобы всерьез рассуждать о том, насколько правилен этот путь. Да ему и не хотелось морализировать — хотелось поймать кого-нибудь, ухватить за загривок и тыкать мордой в это кровавое дерьмо, пока не надоест. Найти подходящую кандидатуру не так уж и сложно, да только выйдет ли из затеи толк? Вряд ли, ох вряд ли! Потому что ни одно хорошее дело не обходится без подонка, который норовит оседлать его и извлечь из него выгоду, и на смену взятому к ногтю мерзавцу всегда приходит новый — да хорошо, если один…
