Третий патрульный уже оставил свой пост у пулемета, выпрыгнул из кузова и теперь направлялся к Юрию, одной рукой придерживая наведенный на него автомат, а другой отцепляя от пояса наручники. Компания, таким образом, была в сборе; чтобы сделать обстановку еще более дружеской и непринужденной, Юрий слегка подался вперед, к начальнику патруля, и высоким голосом напуганного почти до истерики человека воззвал:
— Господин офицер, что происходит?! Это произвол! Мы будем жаловаться!
Господин офицер обратил на Юрия ровно столько внимания, сколько требовалось, чтобы взять его на мушку, и, обернувшись через плечо, что-то сказал патрульным. Он говорил по-французски довольно чисто, но к своим людям обратился на местном наречии. Как это частенько случается с языками народов, которые долго жили в полной изоляции от внешнего мира и которым сомнительные блага современной западной цивилизации свалились как снег на голову, собственных слов для обозначения упомянутых благ в этом наречии не было. Уловив в короткой, абсолютно непонятной фразе заимствованное из языка французских колонизаторов слово «вуатюр», Юрий сообразил, что патрульные получили приказ грузить подозрительных иностранцев в машину. Тон, которым был отдан приказ, приготовленные для использования по назначению наручники и глядящие в лицо слепые зрачки автоматных дул прозрачно намекали на крайне нежелательное развитие событий. Полномочные представители местных властей явно не боялись международного скандала, и Юрий был вынужден признать, что в этом они правы: какой там еще скандал, мало ли туристов ежегодно пропадает без вести?! Кто, в конце-то концов, их сюда гнал? Сидели бы спокойно на своем курорте, плавали в море и пользовались всеми преимуществами проживания в пятизвездочном отеле. Нет, их зачем-то понесло в дикие, кишащие крупными хищниками места, да еще и в район активных боевых действий! Ну, и кто после этого виноват, что они пропали?
Подошедший патрульный грубо ухватил Юрия за рукав, всем своим видом демонстрируя твердое намерение нацепить на него наручники. Якушев дернул плечом, намекнув тем самым, что не в восторге от этой идеи. Солдат сердито прикрикнул на него и замахнулся прикладом; Быков наконец разогнулся и тут же согнулся снова, получив еще один удар в живот. Дивясь его непривычной кротости, Юрий покосился на Дашу. Даша неторопливо погасила окурок о железный борт «лендровера», легко поднялась и, пользуясь тем, что все внимание патрульных сосредоточено на мужчинах, зашла им в тыл. Юрий увернулся от мелькнувшего в воздухе приклада и оскорбил представителя власти действием, легонько отпихнув его ладонью. Патрульный отлетел на метр, с трудом устояв на ногах, скорчил зверскую рожу и взял автомат на изготовку. Офицер красноречиво лязгнул затвором и, от волнения перепутав склонения и падежи, крикнул по-французски:
— Всем лежать земля! Будем стреляй!
В это время подошедшая со спины мадам Быкова аккуратно ударила его ногой под колено, а когда он начал опрокидываться навзничь, коротко и точно рубанула по основанию шеи ребром ладони. Господин офицер издал странный квакающий звук, упал на землю и не сделал попытки подняться.
Он еще падал, когда Быков, не разгибаясь, ухватился за ствол направленного на него автомата, отвел его в сторону, легко, как морковку из рыхлой земли, выдернул оружие из рук патрульного, после чего наконец выпрямился во весь рост и съездил бедняге по уху. Удар был нанесен небрежно, как ласковый отцовский подзатыльник, но патрульный кубарем покатился по земле, вздымая клубы пыли и теряя мелкие детали амуниции.
Буквально через две секунды после того, как прозвучал приказ лечь на землю, Юрий остался со своим противником один на один. Противник по-прежнему целился в него из автомата, но вид у него был совершенно ошалелый, а глаза суетливо бегали из стороны в сторону, силясь одновременно ухватить все подробности фантастической, абсолютно нереальной — по крайней мере, с его точки зрения — картины.
— Это тебе не коз по деревням воровать, — по-русски сказал чернокожему воину Юрий и коротким ударом ноги выбил у него из рук автомат.
Проводив кувыркающийся в воздухе символ самоопределения свободной Африки грустным взглядом, солдат нерешительно взялся за клапан висящей на животе кобуры. Якушев ласково улыбнулся, безмолвно воззвав к здравому смыслу; здравый смысл возобладал, и, передумав испытывать удачу, патрульный покорно поднял руки.
Быков уже деловито собирал оружие, то и дело, как через бревно, перешагивая через неподвижно лежащего в пыли начальника патруля. Даша снова закурила, присела на корточки и, брезгливо морщась, кончиками пальцев выудила из нагрудного кармана поверженного блюстителя закона конфискованные им паспорта. Чтобы не стоять без дела, пока другие работают, Юрий подобрал с земли наручники и красноречиво покачал ими перед лицом «своего» патрульного. Жандарм покорно вытянул вперед руки, соединив запястья; Юрий уже нацепил один браслет, когда его остановила Даша.
— Ты что, обалдел? — изумленно спросила она. — Их же живьем съедят!
Юрий хлопнул себя по лбу.
— И верно, съедят. Место, по всему видать, прикормленное, а вкусненького уже не осталось. Как пить дать съедят. Все, свободен, отвали, — добавил он, обращаясь к патрульному, и махнул рукой в произвольном направлении.
— А по мне, так пусть бы и съели, — проворчал, направляясь к джипу, нагруженный стволами Ти-Рекс. — И что за народ такой, чему их только в школе учат? Нельзя русских трогать — ну нельзя, и точка! Себе дороже обходится, это в любом учебнике по истории написано…
— Это, Данилыч, только в российских учебниках написано, — снимая с патрульного пояс с кобурой и всем прочим, что на нем болталось, сказал Юрий. Патрульный робко пытался ему помочь. — И потом, ты вспомни: разве то, о чем пишут в книгах по истории, когда-нибудь кого-нибудь останавливало? Свободен, свободен! — добавил он и снова махнул рукой, предлагая обезоруженному жандарму идти на все четыре стороны. — Ну, чего тебе еще?
Патрульный молча достал из кармана и протянул ему запасную обойму для пистолета.
— Молодец, — сказал Якушев, — честный парень, хвалю. А теперь ступай к маме. Домой, говорю, иди — а тон мезон! Видишь, Данилыч, — добавил он, обращаясь к Быкову, — какие у парня задатки! Его шлифануть самую малость — глядишь, и человек получится… А ты говоришь — пусть бы съели!
— Тоже мне, задатки, — фыркнул Ти-Рекс, с грохотом и лязгом сваливая свою ношу в кузов армейского джипа. — Боится — значит, уважает, вот и все его задатки. Таких задатков, Юрок, у любой бродячей собаки хоть отбавляй. Да и потом, на кой ляд ему обойма без пистолета?
Независимо от того, говорил он серьезно или опять демонстрировал присущее ему своеобразное чувство юмора, возразить было нечего, и Юрий молча полез за руль. «Начинается», — с неудовольствием подумал он, сдвигая на бок мешающую сидеть тяжелую кобуру.
* * *
Быков по командирской привычке нацелился было сесть спереди, рядом с водителем, — затем, надо полагать, чтобы и дальше бесцельно шелестеть картой, прикидываясь штурманом, без которого ни тпру ни ну. Но тут взбунтовалась Даша: во-первых, жесткие скамейки вдоль бортов показались ей недостаточно удобными для продолжительного путешествия по тряским африканским проселкам, а во-вторых, ей было неприятно близкое соседство целой груды оружия — в основном, как понял из завязавшейся перепалки Якушев, мотающегося прямо над головой пулемета.
