Впереди над крышами хижин дрожало мутно-оранжевое дымное зарево. Палили именно там, и Даша вдруг поняла, что в течение какого-то времени слышит не столько перестрелку, сколько басовитый, прерывистый, частый грохот, сквозь который едва пробивается треск автоматных очередей. Она еще терялась в догадках о происхождении этого оглушительного, заставляющего сердце проваливаться в пятки звука, когда грузовик выкатился на площадь перед беленым домиком штаба, то есть в самое пекло.
Тростниковая крыша штаба весело пылала, заливая площадь дрожащим оранжевым светом, из окон рвалось злое рыжее пламя. На этом фоне темным силуэтом выделялся косо осевший на простреленных шинах пикап, в кузове которого был установлен счетверенный крупнокалиберный пулемет. За пулеметом находился Быков; сгорбившись за броневым щитком, на котором светлела беспорядочная россыпь оставленных пулями округлых вмятин, он вел беглый огонь по залегшему противнику. Четыре ствола плавно поворачивались из стороны в сторону, поливая площадь свинцом; земля кипела, вздыбливаясь сотнями пылевых фонтанов, стены хижин взрывались брызгами сухой глины, в воздухе реяла солома, косым медленным дождем осыпаясь на землю. Что-то взорвалось, выбросив в темное небо клубящийся, распухающий гриб черного с рыжими огненными прожилками дыма, от места взрыва, вопя, бросились врассыпную темные сгорбленные фигуры, и Даша заметила, что на некоторых горит одежда. Изрыгающие смерть грохочущие стволы проводили бегущих, и те упали один за другим, исполнив напоследок короткую пляску смерти. Затем пулеметчик заметил грузовик и, не отпуская гашетку, начал наводить свою чудовищную молотилку на новую цель. Холодея, Даша поняла, что ирония судьбы вот-вот обернется горьким сарказмом, но тут зенитная счетверенка захлебнулась и умолкла. «Узнал, — с неимоверным облегчением подумала Даша, круто выворачивая руль, чтобы не врезаться в горящий остов какой-то машины. — Как же это он ухитрился?»
Двигатель грузовика продолжал рычать и завывать, гудело пламя, трещали, выбрасывая в ночь целые тучи мельтешащих, гаснущих на лету искр, рушащиеся балки, кто-то протяжно, на одной ноте, орал в темноте, но после грохота пулемета все это казалось мертвой тишиной. Даша с удивлением осознала, что больше не слышит стрельбы, но обрадоваться не успела: над бортом лежащего на боку посреди площади перевернутого джипа почти одновременно выросли черные силуэты четырех человеческих голов.
Протрещала короткая автоматная очередь, по броневому щитку умолкшей счетверенки залязгали пули, рыжее пламя длинным дрожащим бликом заиграло на увенчанной тяжелым остроконечным набалдашником стальной трубе. Даша уже не первый год была замужем за офицером воздушно-десантных войск и хорошо знала, что такое РПГ. Ударив по тормозам, она распахнула дверцу и, выпрямившись во весь рост на подножке, метнула гранату. Позиция для броска была выбрана не самая удобная, да и метанием в цель различных предметов Даша никогда не увлекалась, отдавая предпочтение изучению и оттачиванию приемов ближнего боя. В результате стальное яйцо упало на землю, не долетев до цели, и лопнуло со страшным грохотом почти в десяти метрах от перевернутого джипа. Взрывная волна опрокинула джип, швырнув его на землю кверху колесами, и сбросила Дашу с подножки, едва не перевернув заодно и грузовик.
Падая, Даша больно ударилась обо что-то сначала локтем, а потом и головой, едва не потеряв сознание. Какое-то время она неподвижно лежала в теплой пыли, не в силах пошевелиться. Вокруг опять гулко стучали автоматные очереди, кто-то вдруг заверещал нечеловеческим голосом и сразу умолк; раскатисто хлопнул одиночный выстрел, и наступила относительная тишина. Подобрав под себя руки, Даша оттолкнулась от земли и сумела подняться на четвереньки. Грузовик с распахнутой дверцей стоял в метре от нее, как ни в чем не бывало ворча работающим на холостых оборотах мотором. Там, в кабине, остался ее автомат, до которого нужно было добраться, и чем скорее, тем лучше.
Повернув голову, она поняла, что опоздала. На фоне горящего дома виднелся темный силуэт идущего к ней через площадь человека. Человек шел неторопливо, держа наперевес автомат, и отсветы пламени играли на его лоснящемся от пота, черном, как сапожная вакса, лице. «Вот и все», — отстраненно подумала Даша и нечеловеческим усилием воли заставила себя встать и выпрямиться во весь рост: умирать, стоя на четвереньках, вдруг показалось ей унизительным.
Майор Бвамбе набросил на шею ремешок фотоаппарата и отдал конвою короткий приказ на местном наречии. Юрия грубо схватили за руки и завели их за спину. Почувствовав запястьями шершавое прикосновение грубой пеньковой веревки, Якушев напряг мышцы. Трюк был старый, общеизвестный, но на этот раз он сработал: когда, затянув узел, конвойный отступил в сторону, веревка лежала на запястьях Юрия достаточно свободно, чтобы при известной доле терпения и ловкости из нее можно было выпутаться.
Ухватив с двух сторон за плечи, охранники вытолкнули его наружу и погнали в обход палаток, хижин и навесов к свободному пятачку у подножия скальной стены. Небо над котловиной, в которой расположился лагерь, уже начало наливаться бирюзой — близился рассвет, увидеть который по замыслу майора Бвамбе Юрию было не суждено. Как обычно, Якушев имел на этот счет собственное мнение, но справедливости ради должен был признать, что шансов на победу в этом споре у майора намного больше. Время шло, Быкова все не было, и это означало, что присвоенные начальником патруля желтые ботинки завели-таки Данилыча куда-то не туда — как любил выражаться он сам, «не в ту степь».
У подножия скалы обнаружилась неглубокая, едва по колено, яма, выдолбленная в каменистом грунте. Юрия столкнули вниз. Выпрямившись, он увидел, как из-за какого-то сарая, переваливаясь на неровностях почвы, выкатился «хаммер» с установленным в кузове «браунингом» пятидесятого калибра. Вездеход подъехал к месту казни и остановился в десятке метров от приговоренного. Двигатель продолжал работать, включенные фары, слепя глаза, освещали место казни. У пулемета уже возился, позвякивая железками, чернокожий стрелок. Майор Бвамбе явно не собирался шутить; напротив, преемник беглого президента Машки делал все возможное, чтобы отснять эффектный, зрелищный видеоролик, который убедит зрителей в серьезности его намерений.
Упомянутый господин в окружении заспанной свиты стоял поодаль, приводя в боевую готовность фотоаппарат Саранцева. Нажав кнопку затвора, он поводил объективом из стороны в сторону, затем проверил, что получилось, и удовлетворено кивнул: камера работала как надо, и сам он не напортачил, выбирая режим.
Соскользнувшая с запястий Юрия веревка бесшумно и незаметно для окружающих упала на дно ямы. Пулеметчик, приоткрыв рот от внимательности, смотрел на майора в ожидании сигнала. Момент был далеко не идеальный, но другой возможности могло уже не представиться. Ждать было больше нечего — Юрий и так тянул слишком долго, усугубляя и без того аховое положение. Он подобрался, готовясь к прыжку, и тут за воротами, которые были отлично видны с того места, где он стоял, раздался протяжный, требовательный гудок автомобильного клаксона.
Часовой на вышке у ворот что-то закричал, размахивая руками. Участники казни, начиная с майора Бвамбе и кончая пулеметчиком, как по команде, повернули головы в ту сторону. Ворота уже открывались, протяжно скрипя ржавыми пудовыми петлями; в расширяющейся щели между створками блеснули тусклые фары, зарычал мощный дизельный мотор, и в открывшийся проем, задев бампером левую створку, вполз хорошо знакомый Юрию трехосный армейский «мак».
