Когда компьютер подтвердил, что деньги поступили на его счет, М’бутунга извлек из разъема дисковый накопитель и бережно спрятал в карман. Он стрелял без промаха и еще мог играючи вздуть пяток крепких парней, но запоминание цифр всегда давалось ему с трудом. Теперь он знал номер своего счета и пароль; более того, он даже сумел их выучить, но подстраховаться все же не мешало.
Писарь сидел перед работающим ноутбуком неподвижный, как выключенный механизм, и голубые блики дрожали в его остановившихся, редко моргающих глазах.
— Все не так, как хотелось бы, — сказал ему М’бутунга. — Ты, наверное, не понимаешь, что я сейчас говорю, и ничего не чувствуешь. А жаль! Я двадцать лет мечтал сказать, как я тебя ненавижу. Ты мне всю жизнь испоганил, затейник хренов, а теперь сдохнешь и даже испугаться не успеешь. Плохо!
Писарь не ответил и даже не повернул головы — просто сидел, как большая тряпичная кукла, и слепо таращился в экран. Поднимая пистолет, М’бутунга подумал, что повторяется. Правда, отель тогда был побогаче и за столом сидел не русский проходимец, а его земляк и личный секретарь, даже не подозревавший, что через секунду перестанет дышать. Но все остальное было точь-в-точь как тогда, даже город был тот же. Да, это был явный повтор, но Пьер Мари М’бутунга не видел в этом ничего плохого. В отличие от Писаря, он не имел склонности изобретать велосипед каждый раз, когда возникает желание прокатиться, и не видел никакого смысла в том, чтобы с помощью хитроумных, никогда не повторяющихся трюков придавать видимость искусства таким простым вещам, как грабеж и убийство.
Пистолет коротко плюнул дымком, и светящийся экран ноутбука украсился кровавыми брызгами, которые на его фоне казались почти черными. Мертвое тело с глухим шумом свалилось со стула, простреленная голова, ударившись об пол, стукнула, как деревяшка. М’бутунга одну за другой всадил в ноутбук четыре пули. Во все стороны полетели осколки пластмассы, брызнули искры, из корпуса ноутбука выплеснулся язык коптящего пламени, которое тут же погасло, и комната начала наполняться едким, пахнущим горелой изоляцией дымом.
Пьер Мари М’бутунга отыскал в кармане у Швырева ключ от взятой напрокат машины, спрятал за пояс пистолет, надел кепи, повернув его козырьком назад, чтобы прикрыть шрам, забрал из шкафа полупустую дорожную сумку с немногочисленными вещами и французским паспортом и вышел из номера, аккуратно прикрыв за собой дверь.
* * *
Они прибыли к месту встречи минута в минуту, но, похоже, все-таки опоздали. Прямо на тротуаре около кафе стоял микроавтобус скорой помощи. Его сирена молчала, но яркие даже при полуденном свете проблесковые маячки на крыше продолжали вращаться. На веранде под полосатым тентом и на тротуаре вокруг собралась толпа зевак. Раздвигая ее, из кафе вышли санитары с носилками, на которых лежало прикрытое простыней тело. Из-под простыни свешивалась, покачиваясь, как маятник, рука — не темно-шоколадная, как у местных жителей, а просто загорелая, принадлежавшая, скорее всего, европейцу.
«Скорая» уехала, толпа начала рассасываться, и напарники наконец получили возможность подняться на веранду, где была назначена встреча со связным генерала Алексеева. Темнокожий официант торопливо прибирал посуду со столика, за которым, судя по всему, сидел человек, которого только что вынесли отсюда ногами вперед. На краю стола лежала свернутая газета. Это была «Таймс» с портретом королевы Елизаветы на первой странице — та самая, по которой они должны были узнать связного.
Усевшись за свободный столик, они заказали кофе. Прежде чем официант умчался выполнять заказ, Юрий спросил, что здесь произошло. Официант ответил, что человек умер от сердечного приступа. Белый человек, европеец, сидел вон за тем столиком, читал газету и потягивал тоник со льдом. Потом, как показалось окружающим, задремал, а когда официант подошел к нему, чтобы разбудить и получить по счету, оказалось, что бедняга мертв.
— Вот те на — душ из говна, — пользуясь отсутствием жены, огорченно выругался Роман Данилович. — Стоило тащиться в такую даль… Ну и что теперь?
Якушев пожал плечами. С освобожденными заложниками они расстались позавчера, передав их с рук на руки российскому консулу, который, судя по хмурому и озабоченному выражению лица, был этому не особенно рад. К счастью, деваться ему было некуда — стараниями генерала, которому Юрий позвонил из первого же места, где нашелся телефон, на местную дипмиссию основательно надавила Москва, — и незадачливые строители верхнебурундийской железнодорожной магистрали благополучно отбыли к родным пенатам. Тем же рейсом к пенатам отправилась Даша: переходя границу, они нарвались на патруль, и в перестрелке ей оцарапало бок. Рана была пустяковая, но Роман Данилович твердо заявил, что на этом пора поставить точку, и остался глух к уговорам, аргументам и даже слезам, чем и заслужил полное одобрение Юрия.
Сбыв господ инженеров и техников с рук, Якушев снова позвонил генералу, доложив, что все в полном порядке и что фотоаппарат с доказательствами смерти Михаила Саранцева будет передан его превосходительству сразу же по возвращении группы в Москву. Ростислав Гаврилович слегка огорошил его, попросив не торопиться с отъездом. «Надо бы заглянуть в Лагос, — сказал он. — Мы тут раскопали кое-какую информацию об этом М’бутунга. Оказывается, он был завербован нашими спецслужбами еще во время учебы в Рязанском училище. Тогда как раз планировалась одна масштабная операция с дальним прицелом — такая, знаешь ли, отрыжка имперской политики, попытка укрепить наше влияние в Африке путем создания марионеточных государств. Денег в эту дурацкую затею вбухали уйму, а кончилось все, как ты понимаешь, полным пшиком. Не спрашивай как, но нам удалось выяснить, кто был в ту пору куратором вашего Машки. Так вот, на днях этот тип спешно убыл в Африку, о которой ему давно полагалось бы забыть. Есть подозрение, что эту аферу с кредитом они провернули вдвоем. Я пустил за ним своего человека. Он будет ждать тебя в Лагосе и передаст более полную информацию — сам понимаешь, разговор нетелефонный. Дальше действуй по обстановке».
— Теперь будем действовать по обстановке, — отвечая на вопрос Ти-Рекса, процитировал облеченный в форму просьбы приказ его превосходительства Юрий. — Попьем кофейку и айда по домам.
— Да ну его ко всем чертям, твой кофеек, — сказал Быков. — Тоже придумал: кофе в такую жару! Предложил бы водки, а то — кофе… Давай пошли отсюда.
— Ну, пошли, — снова пожав плечами, согласился Якушев.
Оставив под блюдечком небольшую купюру, они вышли из кафе и бесцельно двинулись по тротуару. Свернув за угол, они в числе прочих достопримечательностей этого квартала увидели обшарпанное четырехэтажное здание гостиницы.
— «Эксельсиор», — по буквам прочел название Роман Данилович. — Ишь ты — «Эксельсиор»! Звучит красиво, а глянуть на фасад, так место ей в каком-нибудь Мухосранске.
— А это и есть Мухосранск, — просветил его Якушев, высматривая в катящемся мимо транспортном потоке свободное такси, — только не русский, а нигерийский.
— «Эксельсиор», «Эксельсиор», — бубнил Роман Данилович, под воздействием жары и неприятностей разворчавшийся, как самый настоящий старик. — Еще бы звезд на фасад навешали — пять, как у нашего Лелика было, а лучше сразу десять — для верности…
