— Когда? — спросил он.
— В течение недели, — улыбнулся Гоша.
* * *
Анна и Комбат виделись каждый день, начиная с того случая, как она прибежала к нему зареванная с письмом. На сегодня они тоже договорились. Но Анна пришла, еще не дожидаясь вечера.
— Привет, Боря. Слушай, тут ерунда какая-то.
— Что такое?
— Кулагин на работу не пришел.
Комбат немедленно прикинул, не пора ли рисовать еще один крестик на воображаемом фюзеляже убийцы. Но получалось, что нет. Рановато. До предполагаемого убийства еще два дня. Ага, и что же тогда должно все это означать?
— А может, он просто заболел? — уточнил Комбат.
— Нет, не заболел. Я решила ему позвонить, когда он уже на два часа опоздал. Никто не поднимает трубку. Я позвонила на мобильный — тот вообще отключен. Мне это все не нравится. Я боюсь за него, хоть он и сволочь.
— Что ты предлагаешь?
— Не знаю. Может, съездим к нему домой, посмотрим? На всякий пожарный.
— Ну, давай съездим, — согласился Борис. Он снял с зарядки мобильник, бросил взгляд на экранчик — нормально. Часа на четыре должно хватить, а потом дозарядится.
— Вызываем такси, — сказал он. Анна кивнула и вышла из номера.
Борис залез в сумку, вытащил маленький плоский «байярд». Пистолет был старым, но очень ухоженным и проверенным. Великолепная вещь для скрытого ношения. Вот как сейчас — в поясной сумке.
Рублев спустился в холл. Анна стояла на крыльце и разговаривала с водителем такси. Борис вышел к ней.
— Ну, поехали. Ты знаешь, где он живет?
— Я адрес знаю, — ответила девушка.
Оказалось, что Кулагин обитал не очень далеко от гостиницы. Ну, или таксист вез их очень коротким путем. Для людей его профессии подобное было нетипично. Сам Рублев вспомнил, как однажды в Москве его везли добрых десять километров на расстояние, которое, как выяснилось потом, пешком можно было пройти.
Они остановились перед подъездом.
— Вот его машина, — сказала Анна.
— Значит, никуда не уехал. Ну что, звоним? — спросил Комбат. Анна кивнула.
Домофон, наверное, чуть не перегорел, пока они ждали ответа. Гудков, во всяком случае, прошло не меньше сотни.
— Может, все-таки нету? — усомнилась Анна.
Комбат нажал на кнопку отбоя.
— Да пес его знает. Может, вообще с перепугу руки на себя наложил!
Анна побледнела.
— Да что ты говоришь. Он не сможет, зачем ему.
— Анюта, о чем ты?! Здесь творится черт знает что! Какие-то мерзавцы убивают людей, прикидываясь выходцами с того света. И все верят в то, что их преследует преисподняя. Так скоро поверят и в чертей с рогами. Знаешь, в такой атмосфере даже у самого здравомыслящего человека крыша поедет со свистом.
— Он не здравомыслящий, — покачала головой Анна. — Он просто трус. Он никогда не осмелится руки на себя наложить!
— Значит, мог и в бега пуститься. А что машина здесь — это не показатель. Наверное, так он решил следы заметать. Пойдем?
— А может, зайдем в подъезд с кем-нибудь? — спросила Анна.
— Не знаю. Если он нам не открывает здесь, то не откроет и если мы будем под дверью квартиры.
— Ну а все-таки, — настаивала Анна.
— Хорошо, давай попробуем, — согласился Борис.
Он успел еще выкурить целую сигарету, пока из подъезда показался человек. Пожилой, полный, с жирным мопсом на поводке, напоминающим самого хозяина.
Комбат и Анна, проскользнули мимо него. Собаковод не препятствовал, хотя и смерил их подозрительным взглядом. Он не знал, за кого принять эту парочку. Уж точно не за тех, кому негде трахаться, вот они и ходят по подъездам. Значит, или жулье, или просто чьи-то собутыльники.
Выведя для себя такую бесхитростную истину, старик отправился выгуливать своего мопса.
В подъезде Комбат остановился и тихо сказал Анне:
— На лифте не поедем. Четвертый этаж — невысоко. Пройдемся. Только очень тихо. И звонить не сразу будем. Я сначала хочу послушать, что делается в квартире.
Они осторожно поднялись. Дверь квартиры Кулагина была внушительной, железной. Рублева взяло сомнение, получится ли что-то расслышать за такой фортификацией!
Он неприязненно покосился на глазки соседних квартир. Махнул рукой и прижался ухом к дерматиновой обивке.
Как и следовало ожидать, ничего толком не расслышалось. С равным успехом это могли быть и шорохи, производимые тем, кто прячется от постороннего внимания в квартире, и воображаемые звуки вроде тех, что издает раковина, когда ты ее слушаешь.
Анна подергала Комбата за футболку. Вопросительно кивнула в сторону двери. Рублев пожал плечами. Еще немного послушал, а потом, не отрывая уха от двери, нажал на беленькую пуговицу звонка. В квартире мелодично запиликало.
Рублев отпустил кнопку, стал слушать. Нет, все было по-прежнему, без изменений. Или там хорошо прячутся, или никого нет.
Он еще раз позвонил.
Открылась дверь напротив. Дребезжащий женский голос возмущенно поинтересовался:
— Что это вы там забыли?
— Ничего мы не забыли, — торопливо ответила Анна.
— Мы из милиции, — ляпнул Комбат.
В общем, оба они прекрасно показали способность морозить чушь в безобидной ситуации.
— И удостоверение покажете?
Тут Рублев пожалел, что у него не осталось корочки от былой работы в частном детективном агентстве. Она вполне могла сойти за милицейскую, если не очень давать приглядываться.
— Пошли, — сказал Рублев, взяв Анну за руку.
— Я вам покажу «Из милиции!» — надсаживалась женщина.
Они вышли из подъезда, прошли двор, выбрались на улицу. Анна махнула рукой, останавливая такси. До гостиницы ехали в полном молчании. Потом вместе пошли в приемную. Анна подергала дверь кабинета директора, но она была заперта.
— Вот так вот, — сказала она.
— Ну что, остается констатировать, что наш самый главный. ваш самый главный убежал.
— В милицию звонить? — спросила Анна.
— Давай уже не сегодня. Вдруг это чудо объявится. Вот если он и завтра не придет, тогда надо бить тревогу.
— Но если он в бегах, то вполне может успеть за это время уехать из Сочи.
— Анюта, да если он хотел уехать из города — он уже давным-давно это сделал! Его нет уже больше пяти часов. Понимаешь? За это время из города можно уйти неторопливым прогулочным шагом. Слушай, а дачи никакой у него нет? Или еще чего-нибудь? Он на рыбалку, предположим, никуда не ездит?
