— Какая рыбалка в такое время? — покачала головой Анна. — Он на таком взводе, что тут не посидишь с удочкой.
— Ошибаешься, девочка. Как раз в стрессовой ситуации человек начинает совершать много нелогичных и непонятных поступков. Кулагин мог, к примеру, уехать на отдых. На денек.
— И не проверишь это, — вздохнула Анна. — Он ведь даже с семьей разошелся, не общается совершенно. Не спросишь у жены, клал ли муж сегодня удочку в багажник.
— Этого не спросишь, точно. Но вот узнать, может, он им звонил, надо. Это тоже может быть. Особенно сейчас, когда Кулагин боится за свою несчастную шкурку. Ты номер его бывшей семьи знаешь?
— Искать надо.
— Ищи, — кивнул Борис.
Анна стала перебирать старые блокноты, потом рыться в адресной книге компьютера. Комбат терпеливо ожидал, поглядывая на запертую дверь директорского кабинета.
— А может, где-нибудь там есть?
— Там? Запросто! — оживилась Анна. — Только заперто же.
— Ключи запасные есть?
Комбат прекрасно знал, что ключи-то есть. Но не хотелось раскрывать излишнюю осведомленность. Анна, конечно, милая девчонка, однако и ей не стоит говорить всего.
— На вахте, — спокойно ответила секретарша. — Ты хочешь зайти в кабинет?
— Хотелось бы. Я же говорю — нужно думать, куда пропал наш замечательный директор.
— Если ему скажут про то, что кто-то заходил в кабинет в его отсутствие — он порвет меня и тебя, как Тузик грелку.
— Не скажут. Не сильно-то любят директора у вас в гостинице.
— Сходи возьми ключи, — решительно кивнула девушка. — Я сейчас позвоню предупрежу Зою Викторовну, что тебе можно.
— Угу, — ответил Комбат, выходя из кабинета.
Он пришел на вахту. Зоя Викторовна, прежде чем он успел что-то сказать, протянула ему два ключа с пластмассовой биркой.
— Вот. Анна просила вам отдать, — сказала Сикорская.
Комбат принял ключи, поблагодарил ее. Пригляделся повнимательнее к женщине, которая так старательно вещала о Черном Матросе. Интересно, если она и вправду сообщница вымогателей, то откуда в ней этот страх, так навязчиво глядящий из глубины ее глаз? Она что, такая хорошая актриса? Или просто сотрудничает со злоумышленниками не по своей воле? Понять это было трудно. Рублев не стал чересчур долго буравить взглядом Зою Викторовну — повернулся и пошел в приемную.
Анна встала из-за стола, подошла к двери кабинета Кулагина. Протянула было руку за ключами. Отдернула. Комбат удивленно поглядел на нее. Анна прижала руки к груди.
— А вдруг он там? — прошептала она.
— Что значит «там»? — удивился Рублев.
— Ну, то и значит! Может, он все-таки смог убить себя?
— Да, и сделал это на работе, причем его никто не видел, включая тебя, работающую с ним чуть ли не в одной комнате.
— Кабинет не ставится на сигнализацию, он мог просто вчера уйти с работы, пересидеть где-то, а потом незаметно зайти. — ответила девушка, пятясь от двери.
Рублев, нетерпеливо засопев носом, открыл двери сам. И первым зашел в кабинет.
Нет, директора здесь не было — это точно. Причем со вчерашнего дня — это чувствовалось по застоявшемуся воздуху.
Анна осторожно зашла в кабинет следом за Борисом. Огляделась такими глазами, словно ожидала: в одном из углов кабинета непременно лежит мертвый Кулагин. Ну или, что еще похлеще, сам Черный Матрос.
— Ищи, — сказал Комбат.
Анна сорвалась с места, уверенно уселась за директорский стол, начала осторожно просматривать бумаги. Нашла толстую записную книжку с позолоченным обрезом. Стала быстро перелистывать ее.
Комбат стоял, поглядывая из двери в приемную и представляя, что подумает тот, кто потенциально может сюда зайти. Ох, пойдет молва гулять по Киеву. И наверняка не избежать проблем с ментами.
Анна довольно воскликнула:
— Вот он!
— Переписывай, — сказал Комбат.
Девушка вытащила из пресс-папье ручку, сорвала листочек с клейкого блока, нацарапала цифры. Положила все на место, критически посмотрела на деяние рук своих.
— Ну, будем надеяться, что он ничего не заметит, — сказала она.
— Если что — спишем на проделки Матроса, — усмехнулся Борис.
Он отнес ключи и отдал их Зое Викторовне. Та по-прежнему не задала ни единого вопроса. Молча взяла их, молча повесила на гвоздик. Села за конторку и ушла в себя.
Анна ждала Рублева с телефоном наперевес.
— Никто трубку не берет по домашнему номеру.
— А сколько у нас времени? Полтретьего? Так они наверняка на работе, кто б там ни был. Давай часов в шесть позвоним. А пока — отбой и перекур, — засмеялся Комбат, доставая пачку из нагрудного кармана.
— А что некурящим делать? — спросила девушка.
— Например, сопровождать курящих, — ответил Борис.
* * *
Денис Сильченко отнесся к просьбе Женере со всей серьезностью. Как-никак, этот клиент платил конторе очень большие деньги за обеспечение его безопасности. Точнее, платил он не официальной части фирмы, а теневой. И значит — лично Денису, в обход любых органов и служб.
Прямо после звонка — не прошло и часа — к Клоду приехал человек от Сильченко. Обыкновенный средний русский, лицо и внешность такие, какие не запоминаются.
— Здравствуйте, — тихим голосом сказал человек. — Меня зовут Александром. Я приехал пока один, но Денис обещал в ближайшее время найти еще людей. На первый случай, если что, вполне достаточно меня одного.
— Ну проходите, Александр, — улыбнулся Клод.
Он понимал, что теперь в самое ближайшее время эта квартира превратится в нечто напоминающее военный лагерь. И так будет до тех пор, пока он не найдет себе такое жилье, в котором он и охрана смогут жить, не наступая друг другу на ноги.
Только за одно это Женере был готов лично порвать Рича на куски.
Александр снял обувь, бесшумно скользнул в квартиру, прошел по всем комнатам, выглянул в окна, подергал рамы. Удовлетворенно хмыкнув, вернулся в прихожую за сумкой. Из сумки был извлечен какой-то прибор футуристического внешнего вида.
— Это для чего? Отражать психотронные атаки КГБ? — съехидничал Клод.
Александр, кажется, шутку не оценил.
— Это для поиска подслушивающих устройств. На всякий пожарный, если вы не возражаете.
— Я не возражаю, — развел руками Женере.
Александр подключил к прибору наушники и отправился в свободное плавание по квартире, предложив Женере не мешать.
Клод даже не обратил внимания на резкую форму замечания. К нему прислали профессионала, а такой в рамках своего дела имеет право быть не очень-то вежливым.
