Ну что же, его еще ждет неприятный сюрприз, но не здесь и не сейчас. А к Сергею уже подъехала машина, и раздался знакомый голос Ивана:
— Ну, ты и пошумел! Я здесь слышал, что ты там вытворяешь.
— Жизнь заставит, — ответил Гордин.
Комбат только и мог, что бессильно смотреть вслед уезжающей легковушке.
Подполковник смотрел по сторонам и чувствовал себя попавшим на войну. По всей гостинице висел мерзкий серый дым, от которого нестерпимо хотелось кашлять. Холл был завален битым стеклом и обломками. Вылетела половина стекол в дверях и окнах главного входа. Судя по доносившимся причитаниям, здесь было немало покалеченных.
— Ну что, мать вашу? Мертвый матрос! Привидение с того света? — орал Грачев, размахивая руками.
Те, кто еще был в состоянии слушать, слушали. Никто не возражал, не перебивал. Было просто бесполезно. Подполковник схватился за голову, присел на корточки и сказал:
— Помощь вызывайте. Врачей! Тут у нас трупов и калек — как на том пароходе!
Комбат перевел дух. Конечно, он не собирался бежать за машиной. Это было бы в духе какого-то глупого боевика. Что же, приходится признать: преступники оказались отнюдь не идиотами и сумели провести и наказать буквально всех.
Он собрался возвращаться в гостиницу, но тут пришла новая мысль: а ведь все это шоу — это отвлекающий маневр, только по случайности превратившийся в Армагеддон. Изначально не планировалось ни стрельбы, ни гранат. Только обесточить гостиницу, надымить, а потом свалить через дворницкую.
Значит, где-то есть настоящая жертва.
Комбат подумал, что ею может стать Анна. И что там этот оставленный на охрану мент? Если уж тут один человек прошел через целую толпу! Его и не заметят.
Рублев прикинул, что сейчас творится в «Арбате». Нет, соваться туда не следовало ни под каким предлогом. Сейчас с ним разговаривать не станут — отдубасят как сидорову козу — и все! Лучше прийти завтра. А пока проверить, что с Анной.
Он вспомнил, что с собой не имел денег. Это лишало его возможности поехать на такси. Но, в принципе, Анна жила не так и далеко. Рублев прикинул, что минут за тридцать он до нее доберется. Он еще не забыл, что такое ночные марш-броски.
Размеренно дыша и шепча под нос ритмичный стишок, Комбат побежал по улице.
У подъезда Анны он остановился и перевел дух. Как бы то ни было, но являться запыхавшимся как пацан к своей женщине — это дурной тон. Наконец он нажал на кнопку домофона. После нескольких гудков в динамике раздался заспанный голос:
— Ну кто там?
— Это я, Борис!
Несколько секунд было тихо, потом тот же голос, но уже более бодро повторил:
— Кто? Какой Борис?
— Рублев, Аня! Это я.
— Ой, проходи! — воскликнула Анна.
Она встретила Комбата на выходе из лифта. Бросилась к нему на шею, обняла, потом отстранилась и поморщилась:
— Ты пахнешь, как бедный погорелец. Что там у вас произошло?
— Давай, может, пройдем? Потом уже расскажу!
Она пропустила его в квартиру и немедленно загнала в ванную, успев сообщить, что мента из охраны срочно вызвали в гостиницу полчаса назад. Комбат ответил, что иначе и быть не могло.
Он принимал душ, когда снова загудел домофон. Комбат, не переставая мыться, стал слушать. Анна открыла кому-то дверь, что-то сказала, и снова щелкнул замок. Рублев ополоснулся, вытерся, надел предложенный ему махровый халат и в таком идиллическом виде вышел к девушке.
— Кто приходил? — спросил он.
— Ты не поверишь, но это снова были из милиции. Убеждались, что я жива. Я для подтверждения помахала им рукой и послала к чертям. Так ты расскажешь, что случилось?
— Расскажу, куда же я денусь. Сегодня наш матросик разнес в хлам половину гостиницы.
— Серьезно? — побледнела Анна.
— Почти. Гостиница-то цела, но он спалил проводку, взорвал на лестнице гранату, устроил дымовую завесу. Короче, оторвался за все годы спокойствия и бездействия.
— Господи. — прошептала Анна.
— А я за ним гнался, мог поймать, если бы был расторопней. Кстати, знаешь, как он ушел?
— Через дворницкую? — спросила Анна.
— Нет. Через твой кабинет и кабинет директора! У него были ключи, он их заблаговременно открыл. а вот через дворницкую он уйти бы не смог — я там поменял замки, и ключей не было ни у кого. Собственно, именно потому он и устроил такой погром.
— Ты цел? — спросила Анна.
— В общих чертах. Несколько ушибов не считаются.
— Пошли спать, — сказала она.
Глава 12
Ущерб, нанесенный гостинице, нельзя было недооценить. Собственно, «Арбат» напрочь утратил товарный вид. Главный холл превратился в что-то среднее между лунным пейзажем и руинами Сталинграда на второй день после эпохального сражения. Двери в жилое крыло прекратили свое существование, на месте аккуратного проема зиял прямоугольный пролом в стене. Из него все еще продолжало дымить — шашки тут накоптили на много лет вперед. На лестничном пролете первого этажа, в месте, где разорвалась граната, виднелся сквозной пролом — тонкий бетон ступенек не был рассчитан на такие приключения.
На всех четырех этажах лестничной клетки не осталось ни одного целого стекла.
Коридоры, большая часть номеров и подвал были завалены обломками ламп. Кое-где, прямо над проложенными в бетоне проводами, штукатурка потемнела. В паре мест распределительные коробки горели с такой температурой, что потекли стены, застыв причудливыми наплывами.
Не менее жалкое зрелище представляли люди. Постояльцы толпились компактными группками в коридорах — испуганные, одетые во что попало, обсуждающие между собой то, что произошло этой ночью. Каждый из них уже был не рад, что решил поселиться в этой гостинице.
Были и пострадавшие. Правда, среди жильцов обошлось без убитых. Кого-то затоптали в суматохе, кому-то насовали по морде впопыхах, кто-то нахватался стекла в разные части тела. Серьезнее всех пострадал бедолага, решивший сбежать по лестнице вниз в дыму, споткнувшийся и пролетевший над всем пролетом. Мало того, что он получил закрытую черепномозговую травму, врезавшись головой в стену, так еще и потом при взрыве гранаты ему порвало перепонки.
Совсем другое дело — милиция. Тут все было гораздо страшнее. Трое убитых взрывом гранаты, около десятка раненых разной степени тяжести. Такие потери — штука экстраординарная. Подполковник Грачев уже представлял, какой длины фитиль он получит от начальства, и это заранее настраивало на мысли о ритуальном самоубийстве. В условиях нашей культуры это имело тот смысл, что Грачев думал, с кого первого спускать шкуру за случившееся.
В принципе, никто не рассчитывал на такой Армагеддон. Все предполагали, что Матрос сделает свое дело чисто и аккуратно — как всегда. Но сейчас мало того, что вокруг был разгром, так еще и жертва никак не находилась.
