Может, из-за своей феноменальности в личном общении Кунак был никаким. Не плохим, не скучным, не вредным. Именно никаким. Он никогда первым не завязывал разговора, вяло поддерживал беседу. Ответы на вопросы были короткими и по существу, шуточки не вызывали даже потребности слегка усмехнуться, Да и вообще, чувствовалось, что Гоша-Кунак не горит желанием беседовать, что он здесь строго по делу.
Гоша спокойно курсировал по залу, где шла игра. Он никогда не сидел на месте, а тек, будто ртуть. Порой казалось, что его можно было видеть в нескольких местах одновременно.
И когда игра заканчивалась, он подходил к Сергею Валерьевичу и сразу, без всяких подсчетов, называл сумму, которую должны были отдать Смотрящему за его покровительство. И можно было не проверять: Гоша никогда не просил сверх положенного процента. Хотя, конечно, сначала его проверяли. Кунак морщился, иронически кривился, а когда смущенный хозяин признавал, что цифра-то была названа правильная, забирал деньги с непередаваемым выражением снисходительности на лице.
На третий такой подсчет Сергей Валерьевич махнул рукой. И отдал распоряжение: впредь не проверять, что там насчитал Кунак, все равно тот помешан на точности.
И вот наступил день новой игры. Сегодня в гости к Сергею Валерьевичу обещали прийти очень большие люди, так что и режим безопасности в коттедже был усилен. Мало ли что. Пусть все знают, что катран в Переделкино находится под покровительством Смотрящего, но всегда может найтись тот, кто считает, что он лучше всех других, вместе взятых.
По такому случаю охрану усилили несколькими мордоворотами из частного охранного агентства. Эти ребята отличались от прочих охранников тем, что носили нелепые, но дорогие костюмы и держались так, что сразу было понятно — перед вами профессионалы своего дела. Помимо всего прочего, это означало еще и то, что в любой толпе их будет видно за несколько метров.
Сергей Валерьевич, впрочем, не морочился. Ему и не требовались незаметные охранники. Иногда внешние проявления силы — это вполне достаточная защита от неприятностей.
Прибыл Гоша. Вышел из машины, посмотрел на мордоворотов, брезгливо хмыкнул. Он не любил, когда такие «шкафы» чувствовали излишнюю уверенность в себе.
Сергей Валерьевич развел руками.
— У нас тут сегодня…
— Да знаю я, что тут у нас сегодня, — отмахнулся Кунак. — Голова что-то разболелась… Таблетка найдется?
— Конечно, — кивнул Сергей Валерьевич. — Пойдем, выдам.
Они ушли в коттедж.
— Мало-помалу начали собираться гости. Подъезжали автомобили, из них выходили люди, раскланивались друг с другом, обменивались ничего не значащими репликами и проходили к мансарде. Там, как обычно, возвышался монументальный Сергей Валерьевич, а рядом с ним, по правую руку, стоял Гоша-Кунак. Сегодня он выглядел еще более скучно, чем всегда. Никто не знал, что у представителя Смотрящего болит голова. Но как-то неосознанно родилось общественное мнение: сегодня его не трогать.
Началась игра. Она происходила внутри коттеджа, в небольшой комнате, оснащенной достаточно сложным и современным оборудованием против прослушки. Предполагалось, что здесь может появиться чья-нибудь аппаратура. В конце концов, изворотливость спецслужб не знает границ. Да и в принципе, если отрешиться от паранойи, связанной с ФСБ и подобными конторами, то зачастую у людей, появляющихся здесь, были личные антипатии друг к другу. А у столов этого игрового заведения звучали такие разговоры, каким ни в коем случае нельзя было быть услышанным посторонними ушами.
Итак, игра пошла. Очень скоро пришлось включить кондиционер — в комнате стало так накурено, что, случись кому-то бросить внутрь топор, тот, пожалуй, прилип бы к потолку. Табачный дым развеивался, но атмосфера в комнате оставалась непростой. Никуда не мог деться тягучий, липкий азарт, которым все пропиталось здесь на годы вперед. Игроки зачастую сами не понимали, что заставляет их делать какие-то абсурдные ставки, идти на неоправданный риск… Что тут скажешь? Такое чувство знакомо любому, кто посещал казино.
Как раз в этот момент к воротам усадьбы приковылял бомж. Несмотря на лето, он был одет в мешковатое демисезонное пальто, грязное до такой степени, что это было заметно даже в темноте. Следом за собой бомж волок двухколесную тележку, на которой валялся внушительный мешок. Его грязно-белая синтетическая утроба распиралась изнутри бутылочным донышками и горлышками. Чтобы как-то стабилизировать свою вихляющую походку, бомж опирался на лыжную палку. Палка была знатная — старая, алюминиевая, с полустершейся надписью «Телеханы».
Бомж остановился прямо у ворот, подпрыгнул, заглядывая во двор, а потом громко и смачно выругался. Постоял немного, подпрыгнул еще раз. И разразился потоком такой брани, перед которым, пожалуй, поблекли бы любые флотские загибы. Ругаясь, он тыкал палкой в землю перед собой, переминался с ноги на ногу, и казалось, сейчас пойдет на таран ворот.
Трое охранников, сидевших в будке на воротах, не выдержали уже через пару минут. Они высыпали на улицу, подошли к воротам и, оставаясь внутри ограды, посоветовали бомжу убираться к чертям.
В ответ бродяга сообщил, куда именно и с какой целью следует отправиться всем охранникам и жителям этого коттеджа. И успел даже объяснить, что такие, как они, украли все его сбережения, нажитые непосильным трудом.
Охранники переглянулись.
Будь сегодня на охране ворот наемные мордовороты, они бы проигнорировали бомжа. Ну его! Он тут небось деталь местного колорита. Какого черта трогать такое? Но охранники были, что на — зывается, штатные. Они успели почувствовать себя такими же местными, как этот бомж. И считали, что так вести себя нельзя.
Короче, охранники, вопреки всякому здравому смыслу, решили устроить карательную акцию. Разбить к примеру, все бутылки из мешка бомжа у него на голове. Или, на худой конец, просто отходить его, как бог черепаху.
Охранники вышли через боковую калитку и взяли бомжа в полукольцо. Тот, хоть и оказался в проигрышном состоянии, не показал испуга. Наоборот, он бодро взмахнул палкой и обрушил на охранников еще более мощный поток ругательств.
Охранники решили приступить к воспитательному процессу. Тот, кто стоял по левую руку от бомжа, лениво размахнулся и заехал бомжу в ухо. Точнее, в то место, где ухо бродяги было только что. Бомж непостижимым образом успел отклониться и коротким злым взмахом вбил свою лыжную палку в грудь того охранника, что стоял прямо перед ним. Видимо, палка была не просто старая советская. Наверное, с ней поработали очень умелые руки — уж очень легко вошла она в грудь несчастного вышибалы. Тот шумно выдохнул и, сжимая руками холодный алюминий, сполз на землю.
Пока он падал, ситуация отнюдь не стояла на месте. Бомж, оказавшийся неожиданно вертким, стал дубасить двоих охранников сразу. Без палки у него все получалось заметно хуже, чем с палкой. Во всяком случае, двое оставшихся охранников сумели неплохо на нем оттоптаться.
Тут, как полагается, подоспела кавалерия — матерящиеся и пыхтящие ребята из «кордегардии». Бомж, заметив их, тоненько заверещал. Буквально сразу же из-за угла ограды выбежало еще с десяток таких же голодранцев, размахивающих жердями и дубинами. На памяти охраны такого безобразия еще никогда не было. Но и ничего особо подозрительного в таком внезапном безумии бомжей не было — эта братия вообще мало предсказуема. Бродягам терять нечего, кроме жизни. Ну, а насколько она им дорога? Очень большой вопрос…
