— Ну, здравствуй, Борис! Давно ты у меня не появлялся! Я прямо уже волноваться начал!
— Да брось ты, чего тебе волноваться? Мы же не родственники!
Сказал — и как ножом по сердцу полоснул. Вот, блин, язык без костей!
— Борис, я тебе открою страшную тайну. Нет, не волнуйся, я не буду признаваться в наличии общей родни. Дело в другом: ты один из немногих порядочных людей, пользующихся моими услугами. Большинство, как ты понимаешь, полноценная шваль.
Рублев усмехнулся в усы.
— А чего ты тогда занимаешься этим неблагодарным делом?
— Борис, посуди сам: в продовольственных магазинах тоже затаривается хавкой всякая шпана. Так что теперь, перестать торговать едой?
Рублев не выдержал этой убийственной логики — расхохотался.
Стас поглядывал на него с некоторой снисходительностью — дескать, и правда давно ты не заходил, отвык от моих шуточек!
Пока Рублев справлялся с собой, Тихонов успел обуться.
— Все, выходим, — улыбнулся он. — Ты будешь очень рад моему сегодняшнему ассортименту.
— Что, новый завоз? — прищурился Борис.
— Как в лучших домах Европы! Расстарались тимуровцы из черных, и сам кое-какие связи поднял. В общем, как подгадал под тебя!
— Так говоришь, словно бы мне надо армию оснастить.
— А откуда я могу знать, что тебе нужно? И потому заведомо радуюсь, что могу предложить много вариантов. Опять-таки, большой выбор подразумевает и то, что ты можешь схватить лишнего. Что, заметь, не преминет отразиться на состоянии моего кошелька.
Борис почувствовал невольное облегчение. Такой, знаете ли, безобидный вариант энергетического вампиризма — пить положительные эмоции от тех, у кого их с избытком.
У подъезда обнаружилась машина Стаса. И это была уже не та, которую помнил Борис по предыдущему визиту. Тогда был обшарпанный «форд-скорпио». Сейчас — «ниссан-патруль». Что характерно — ничуть не менее обшарпанный. Борис не сдержал любопытства:
— Слушай, Стас, а ты машины нарочно приводишь в непотребное состояние?
— Почему непотребное? Ее двигатель работает так, что часы фирмы Буре рыдают от унижения. Ах, ты имеешь в виду внешность? Господи, ну а как мне спрятать от бдительных соседских глаз то, что я сменил автомобиль на тот, который дороже в три раза? Причем заметь и учти — я работаю ночным сторожем в больнице. То есть должен был загнуться с голодухи еще несколько лет назад. Ну, если то, что я продолжаю жить, мне еще готовы простить, то вот машину — с трудом. И если этот джип будет новеньким и сверкающим, каким я его покупал, на меня настучат в налоговую. Просто из вредности — такие уж у меня увлекательные соседи.
Дорога до склада, где Стас хранил свои товары, заняла полтора часа, и в итоге они приехали в самый пригород, причем Комбат даже не знал, как он называется. Ну, то, что последний район города, который они проехали, — это Теплый Стан, он понял. А дальше плюнул и перестал следить.
Склад располагался в дачном домике. На первый взгляд сооружение было хлипким и держалось на соплях. Борис не торопился с выводами — машина уже показала ему, что Стас не тот человек, у которого очень много непредусмотренных вещей в жизни.
Так и есть. Под видом дощатого на участке стояло сооружение из бетонных плит. Ну, решетки на окнах наверняка тоже под ржавчиной были теми еще!
— Цени, Борис! Я обычно клиентов сюда не вожу, чтобы не вводить в искушение.
— Ага, а моего искушения ты, значит, не боишься?
— Не боюсь. Ты человек правильный. И не станешь лишать жизни и куска хлеба своего старого приятеля.
Рублев кивнул, признавая то, что кого-кого, а вот Тихонова он не тронет ни при каких обстоятельствах.
Стас поднял незаметную крышку в полу.
— Пошли, — сказал он, с ловкостью худенького гимнаста ныряя в люк.
Комбат последовал за ним по крутой высокой лестнице. Погреб впечатлял — при желании здесь можно было укрыться от ядерного взрыва. Комбат ступил на пол; судя по ощущениям, он тоже был цементным.
— Ничего себе катакомбы у тебя здесь! — восхищенно сказал Рублев.
— Попробовал бы ты торговать тем же, чем и я, тоже обзавелся бы подобным. Я же не могу прятать товар в ветоши под кроватью.
— Логично. Да я-то тебя и не упрекаю. Наоборот, одобряю основательность подхода.
— Спасибо на добром слове, — сказал Тихонов и нажал на выключатель.
С тихим шуршанием зажглись на потолке лампы дневного света. Рублев охнул от изумления.
Он сегодня вспоминал про небольшую армию? Вот здесь оружия было аккурат на нее. Хотя, как определил наметанный глаз Бориса, большинство оружия требовало либо ремонта, либо просто разбора на запчасти.
— Ты не смотри то, что на полу. Иди к стеллажам, — указал Стас.
Борис прошел. Ну что же, на армию здесь не хватало. А на отряд — запросто.
— Может, помочь разобраться? Ты ведь, я надеюсь, представляешь, что именно тебе требуется?
— Представляю, — подтвердил Борис. — Ничего такого, из чего можно стрелять по низко летящим бегемотам.
— Ага, это упрощает дело. Потому что как раз с крупными калибрами — беда. Я не могу тебе предложить пулемет «максим» — это было бы просто некрасиво по отношению к давнему клиенту.
Борис снова засмеялся.
Поиски оружия — очень азартная штука. Мужчины любят смертоносные игрушки на уровне инстинктов и не упускают возможности с ними повозиться. Вот и Борис ненормально долго выбирал. А в итоге принес Стасу парабеллум с полусотней патронов, две световые гранаты и симпатичный складной нож. Причем последний предмет был как раз той самой нагрузкой, о которой говорил Тихонов. Строго говоря, нож Борису был не нужен. Но уж очень он был замечательным, хоть и не определялся визуально — клеймо фирмы отсутствовало. Либо это была самоделка, либо какая-то спецназовская вещь, умышленно лишенная опасности быть идентифицированной.
— Ну, я могу только одобрить твой выбор, — кивнул Стас, проверив парабеллум. — Игрушка в отличном состоянии. Неудивительно — ее ко мне в смазке привезли. Ну, а в остальном — и подавно.
— Ладно, великий коммерсант, сколько я тебе должен? — спросил Борис.
Глава 15
Что может быть паскуднее ожидания? Это состояние подвешенности, непричастности и непринадлежности ни к чему. Это отсутствие уверенности в будущем, потому что невозмож — но будущее у того, что в него фактически не движется.
Ожиданию учат специально. Плох тот воин, которого не заставили обрести навык и терпение, позволяющие долгими часами быть ждущим. С этого начинали и японские ниндзя. По преданию, эти ребята могли просидеть в засаде несколько суток, причем засада была не в лесу, где хоть иногда можно пошевелиться, изменить позу. Ниндзя мог проторчать шестьдесят часов, например, на потолочной балке, зацепившись за нее крючьями, или просидеть то же время в выгребной яме отхожего места.
