На нее набросилась высокая темная фигура. Руку прошило магией. Пальцы онемели. Игла выпала и со звоном ударилась о каменный пол.
Но Гвин не собиралась сдаваться. Даже без оружия она оставалась ведьмой, пусть с первого курса.
Она размахнулась и ударила лбом нападающему в предположительный нос. Выпустила из руки свернутое проклятие, которое схлопнулось вокруг врага серебристой сетью. Вывернулась и рассекла ребром ладони воздух рядом с шеей напавшего. Не дотянулась.
Сеть соскользнула с него, как вода с гуся.
— Остановись! — фигура маячащая за той, которая напала на нее, подала голос. Мужской голос.
Гвин даже думать не хотела о том, что они вообще пришли сюда делать. А еще не поняла, кому тот отдает приказы. Если ей, то не на ту нарвался.
— Остановитесь! — взвизгнули сзади. А у Гвин сердце ухнуло в пятки. — Это не она!
Валькирия все же развернулась и впервые за свою жизнь почувствовала, как бледнеет.
Табита сидела на каменном столе и со злостью смотрела куда-то выше плеча подруги. Обращалась она не к ней. А к ним.
— Ты жива? — охрипшим голосом выдохнула Гвин.
“Эти подвалы и впрямь скрывают много тайн”, — подумала она и чуть было не потеряла сознание.
15. Найджел Харве
Найджел Харве устало прикрыл глаза, но справиться со злостью, которая набросилась на него степной саблезубой кошкой, так сразу не получилось.
Дурное предчувствие преследовало его с того самого момента, как они обнаружили буквально с корнем вырванные замки у двери. Некромант действовал бы в разы осторожнее. Он бы не оставлял таких следов.
А еще сильно смущало то, что та фигура в парке была женской.
Нет, некромантами могли быть и женщины. Но если это был преступник, то орден допустил ошибку. А если нет… то ошибку допустил он, когда отдал приказ спускаться к Табите.
Он должен был выждать, убедиться, что крючок проглочен.
Но эти сломанные замки…
Все встало на места, когда Ноа напал на фигуру. В тусклом желтом свете Найджел смог рассмотреть лицо девушки. И только мысленно выругался.
Конечно! Гвин Умильтен просто не могла не сунуть в это нос!
Может даже стоило позволить Табите Ваерс рассказать обо всем подругам? Тогда бы они не стали заложниками такой ситуации. Или все же это его ошибка? Не стоило спешить. Нужно было подождать, пока на горизонте появится настоящий некромант…
“Он бы попался только в том случае, если бы оказался слепым”, — подумал Найджел, вспомнив валяющиеся на снегу замки.
Вечно закрытые подвалы, в которые Карвин почему-то имел доступ, сейчас были открыты довольно диким способом. Это должно было его насторожить. И отложить визит.
Но несмотря на все здравые и логичные мысли, которые посещали сейчас голову Найджела, его колотило от злости. Все это было чуть ли не первым провалом за все его задания.
Он должен отчитаться главе. Должен!
И что он скажет? Что вместо того, чтобы легко избавиться от некроманта, он втянул в это задание непосвященных? Табите грозила смерть из-за него. Гвин в этом тоже уже была замешана по собственной глупости.
Если бы все закончилось этой ночью, правду можно было скрыть. Но сейчас он уже начинал в этом сомневаться.
Эта злость была знакома Найджелу, как родная мать. Она беспощадно преследовала его многие годы, сжимала сердце тонкими горячими пальцами и шептала на ухо вещи, которые могли заставить волосы шевелиться на голове. Сейчас ее могли пробудить ото сна многие причины.
Но тогда, в первый раз, родилась она не сама. Ее создателем был близкий человек. Родной человек.
Его отец.
***
Граф Харве. Пустынный владыка. Умелый торговец. Приближенный к императору. Глава совета Песка.
Все это было об отце Найджела. Список можно было продолжать, но даже этого было достаточно, чтобы представить себе человека, который потребовал явиться своих сыновей на немедленную встречу.
Трех сыновей.
Найджел был самым младшим. Ему было всего пятнадцать, когда отец пригласил всех в большой пустынный зал с крохотными окнами под самым потолком. Город часто накрывали песчаные бури разной силы, солнце почти всегда плавило округу жаром. Но в этом зале царила прохлада.
О сквозняках не было и речи. Но и прохлады хватало для того, чтобы Найджел мог свободно дышать.
Он не понимал, почему вечно занятый делами отец так неожиданно захотел поговорить с ними. Ними всеми.
Внимания отца всегда удостаивался только самый старший из сыновей — Наран. Наследник. Будущий глава. Все свободное время уделялось только ему.
Раздражало ли это Найджела или его второго брата — Дархара? Возможно. Но они оба понимали важность всех тех дел, что ложились на плечи отца и старшего брата.
— Сыновья! — граф Харве вошел в зал последним.
Немолодой мужчина с практически полностью седой головой и гладко выбритым лицом. Морщины собрались в уголках глаз лучиками, но это совершенно не смягчало суровое выражение лица.
Одет граф был как обычно в дорожную одежду хорошего кроя. Ровные брюки светло-бежевого цвета, белая рубашка и свободная жилетка. В такой одежде можно был как путешествовать, так и принимать гостей в семейном гнезде.
— Отец! — сыновья поклонились одновременно, выражая свое почтение хозяину дома и земель.
— Обойдемся без обмена вестями, — сухо проговорил мужчина, остановившись рядом.
Он слегка припадал на правую ногу. Травма молодости давала о себе знать. И все чаще графа Харве можно было увидеть с тростью в руках. Но сегодня он ею пренебрег, будто стараясь казаться перед сыновьями сильнее, чем он есть на самом деле.
— Что-то стряслось? — подал голос старший из сыновей.
Высокий смуглый мужчина с обритой наголо головой. Его глаза, такие же ярко-синие, как и у Найджела, смотрели с подозрением и осторожностью. Отец мог сообщить сейчас всем как добрую весть, так и объявить, что начинается война.
— Стряслось, — не стал успокаивать своего наследника граф. — На пороге моего дома появились ревнители. Никто мне ничего не хочет сказать?
У Найджела перехватило дыхание. Дурное предчувствие сжало горло ледяными щупальцами. Он дернулся, будто от удара.
— Это я их позвал, — шаг вперед сделал Дархар — средний брат. Выше Найджела на целую голову. С непослушными черными кудрями и непомерно широкими плечами. Он единственный унаследовал цвет глаз отца — черный.
— Ты? — Граф Харве вскинул бровь, оценивающим взглядом наградив одного из сыновей. А потом фыркнул: — Кто ты такой, мальчишка? Как позволил себе такую наглость и дерзость?! Привести к моему порогу ревнителей?
