Я честно не знал, что ответить, поэтому просто кивнул, чтобы не выдать свою неосведомленность. И пока меня продолжали терзать расспросами, я думал, каким образом из моей головы успели извлечь чип, причем так, что я про это ничего не узнал. Но по срокам выходило одно – в то время, когда я лежал в госпитале Организации, меня решили добить, ничего при этом не сказав. Они извлекли микросхему, из-за которого и была нарушена зона мозга. Но я жив и даже вроде как здоров.
Но ведь все три года я оставался таким же, как прежде!
– Полукровка в третьем колене… Но не совсем.
– Это как? – ничего не понял я.
Хэйнс вздохнул.
– Кто-то из родителей твоих родителей был арголианином, но на три четверти. Понятно?
– Значит, по матери. Понятно.
Мне было все равно, кто из моих предков являлся арголианином. Но они действительно существовали в нашей галактике, и я больше не сомневался, что несу крови древней расы.
– Разобраться бы с изменениями, которые произошли недавно.
– А я понял, – вдруг отвернулся от компьютера ассистент. – Регенерация тканей пошла! Смотри, Этан! Он включил в себе процесс самовосстановления, как могли это делать древние! Кровь арголиан пробудилась! Ты ведь помнишь результаты наших исследований?!
– Он не мог это сделать. Невозможно! – сверкнул глазами Этан. – Мы давно не арголиане, наш разум не способен на такое! А при его кровях и подавно! Либо был посторонний фактор одновременно с мощным усилием воли!
– Какой еще фактор?.. – ничего не понимал я.
– После извлечения чипа в тебе оставалась потребность негатива, как и раньше. Ведь зона мозга нарушена – в этом твой профессор был абсолютно прав. Ты бы не изменился никогда, всю жизнь оставался таким. Но что-то запустило в тебе процесс регенерации, хотя полукровки уже не способны на нее. Это не значит, что ты сможешь излечиться полностью. Но организм сам восстанавливает восприятие некоторых чувств. Ты ведь по-прежнему желаешь отрицательных эмоций, но все выглядит иначе, не так ли?
Он дождался моего согласия и продолжил, пытаясь объяснить мне все простыми словами, как малому ребенку. В это время ассистенты Этана переговаривались на незнакомом, но уже привычном языке.
– Вспомни, что происходило с тобой в последнее время. Поскольку ты не мог сам запустить регенерацию усилием воли. Оно должно быть огромным, ведь даже древним это удавалось не всегда и с трудом. К желанию добавилось стороннее воздействие… Облучение, например. Или радиация.
– Вот, че-е-ерт… Регенерационная кабина!
Я был готов поклясться, что все мои несчастья начались именно в тот момент моего бегства из больницы!
– Когда меня ранили на Ристине, предстояло неделю валяться в клинике и проходить несколько курсов регенерации. Но я не мог там оставаться. Чтобы уйти мне пришлось… Я воспользовался армейским методом – заставил доктора включить ее на полную мощность. В это самое время я… безумно хотел вылечиться! Голова лопалась от мыслей и желания стать другим. Терри… Из-за нее это случилось. Я хотел просто научиться… почувствовать то, что ощущают другие, нормальные люди.
– Но ведь ты не человек, Харли Райт. Ты сам дал ответ на свой вопрос. Нет предела нашим возможностям. Ты вообще знаешь, на что были способны твои предки?
– Откуда мне знать?!
– Я расскажу тебе чуть позже. Давай разберемся с тобой, Харли, – ответил мне Райв Моррис. – Так, значит, ты загадал желание и очень захотел вылечиться. При этом использовал регенерационные лучи, включенные на полную мощность? Радуйся. Твое желание сбывается! Древние вылечивали на себе раны… А у тебя включилась… регенерация чувств.
Я пытался осознать правду того, что сам по собственной глупости включил в своих мозгах гребаную регенерацию. Именно поэтому время от времени во мне просыпаются различные эмоции, которых я не помнил с детства. Порой страшно, иногда мучает совесть или становится кого-то жаль…
Я понимал, что в тот момент, после разговора с Терри и долгого воздержания в энергетическом плане, я мог нажелать себе чего угодно. Ведь я безумно хотел влезть в ее сознание, и лишь установленный мною лимит на чувства сдерживал мои порывы воплотить ее кошмар в жизнь гораздо раньше. Я боролся с собой – от этого и те мысли.
Но я не хотел становиться хорошим! И не мог измениться сам! Меня таким делало стечение обстоятельств!
– И что ждет меня дальше? – уточнил на всякий случай.
Хотелось схватиться за голову, но я вспоминал, что на ней до сих пор закреплен шлем с датчиками.
– Если бы чип был на месте, такого бы не произошло, – признался Хейнс. – Но клетки нарушенного участка мозга начали выстраивать цепочки, создавая новую структуру пострадавшей зоны. Вы ведь до сих пор испытываете потребность в негативе.
– Но она не такая – все происходит иначе.
– Процесс регенерации не вечен. Полного восстановления не ждите. Некоторые из чувств стали доступны, благодаря новообразовавшимся клеткам. Но, увы, мы не компьютеры, поэтому поврежденная зона никогда не придет к исходному состоянию. То, что произошло с вами, Харли – вовсе не чудо. Все можно объяснить с научной точки зрения. Я мог бы поработать с вами, для того чтобы выяснить точную степень нового восприятия эмоций и скорость реакций.
– Не нужно. Сам разберусь, – проворчал я.
– Зато вы сможете почувствовать то, что и другие. Разве не хорошая новость? Иногда это бывает даже приятно. Я предполагаю, что регенерация дойдет до определенной точки и процесс остановится.
То, что объяснял Этан Хейнс, было мне в целом понятно. Но я не мог разобраться в другой вещи: почему Коул Корнер ничего мне не сказал по поводу изъятия чипа из моей головы. И зачем вообще это было сделано. Ведь если бы не мое случайное желание, я никогда не узнал бы правду!
Мы пробыли с Моррисом в лаборатории еще пару часов. Я вдруг вспомнил о Терри, которая осталась в доме. Я вел себя не слишком-то по-джентльменски после того похода в ресторан. Мне следовало извиниться перед ней. Она не хотела секса, не желала никуда выходить из дома. И вообще, мне не нравилось ее состояние.
Может быть, ей просто стоило обследоваться? Или же дело в моем поведении? Наверное, мои последние выходки во время близости повлияли на ее настроение. Либо общение со мной сказывалось на ее самочувствие, ведь я постоянно подпитывался ее эмоциями, сам того не замечая. Раньше я никогда не проводил столько времени рядом с одной женщиной.
***
После того, как мы уехали из лаборатории, Райв уговорил поехать в офис. Мы поднялись в его кабинет, расположились в мягких креслах. Нам снова принесли кофе. И я вспомнил, что даже не успел перекусить. В голове была каша от того, что мне пришлось сегодня узнать.
– Почему они это сделали? Ведь знали вероятность плохого исхода, – почти что жаловался я Райву.
