– Сомневаюсь, но лучше сделать лишнее, чем не сделать необходимого, – Павел вздохнул.
Одним прыжком он преодолел расстояние, отделяющее его от стены сарая, стащил с шеи шарф, обернул скрепер несколько раз, стараясь не прикасаться к ручке даже в перчатках, замотал головой, пытаясь понять, куда именно его можно деть. Понятно, что в дом нельзя, если они исходят из того, что там может жить убийца.
– Пойдем замаскируем под елками, – предложила Патриция, разгадав ход его мысли. – Нам надо торопиться, потому что столь долгое отсутствие все-таки выглядит подозрительно, а мы же не хотим привлекать внимания.
– Не хотим, – согласился ее спутник.
На обратном пути они сошли с дорожки и чуть углубились в нетронутую снежную целину, воткнув лопату в глубокий сугроб за одной из елей так, что с дорожки ее было не видно, после чего вернулись в дом, притихшие от объединяющей их тайны.
Все остальные обитатели «Оленьей сторожки» пили чай в гостиной, даже сэр Ланселот больше не требовал сдувать опилки, видимо, удачно отвлеченный сестрой на что-то более интересное.
– Намиловались, голубки? – ехидно спросила Карина. – Вот ведь кому война, а кому мать родна.
Патриция хотела ответить что-то резкое, но не успела, хлопнула входная дверь, и в дом ввалились Айгар и Кайди. Ну, надо же, их отпустили.
– Мамочка, папочка. – Юный сэр пулей вылетел из гостиной, повис на матери, вскарабкавшись на нее, как обезьянка. – Как хорошо, что вы вернулись.
– Все в порядке? – тоже выходя в коридор, спросила Эмилия.
Ну и характер у этой девчонки – просто кремень.
– Более чем, – успокоила дочь Кайди.
– Простите меня, – Патриция сочла своим долгом извиниться перед викингом и его женой, потому что проводить томительные минуты и давать неприятные объяснения в полицейском участке эстонской семье пришлось по большому счету из-за нее. – Но я обо всем догадалась и не смогла смолчать. Мне казалось, что это может быть важным.
– Ну что ты, Пат, – Кайди улыбнулась ей и прошла в гостиную. – Я все понимаю и совершенно не в претензиях. Боже мой, как есть хочется, мы же с самого утра ничего, кроме бутербродов, не ели. Мы сами во всем виноваты, нужно было не скрывать родство с Девятовыми, а сразу обо всем рассказать. Если человек ни в чем не виноват, то он должен честно рассказать обо всех фактах, которые ему известны. Невиновным нет нужды что-то скрывать. Надо же, столько лет рассказываю об этом всем, кто попадает в мой рабочий кабинет, а сама, оказавшись в подобной ситуации, нарушила это простое, казалось бы, правило.
– Твой рабочий кабинет? А кем ты работаешь?
Она вдруг вспомнила, что этот вопрос уже звучал в стенах дома несколько раз, но каждый раз Кайди предпочитала не отвечать, ловко уходя от ответа. Впрочем, на этот раз ничего скрывать рыжеволосая женщина не стремилась.
– Сейчас я налью нам твоего божественного супа, – сказала она и улыбнулась Патриции, – мы сядем за стол и все вам расскажем. А работаю я следователем.
* * *
Айгар грустил, но это была светлая грусть. Он чувствовал себя так, словно бетонная плита, много лет придавливавшая его к земле, куда-то делась, и он, наконец, свободен. Настолько, что, кажется, оторвется от земли и полетит. Сидя за просторным, рассчитанным на большую компанию столом, он обводил глазами людей, с которыми волею судьбы оказался под одной крышей, и думал, как объяснить им все, что с ними произошло. С ним и с Олегом.
Как вместить в короткий рассказ целую жизнь? Ту, что началась у него, шестнадцатилетнего мальчишки Игоря Девятова, после того, как его предали родной брат и родители. История успешного эстонского бизнесмена Айгара Ратсеппа началась с банального предательства, и только сейчас, здесь, в «Оленьей сторожке», он, наконец, чувствует, что может проститься с прошлым. Какая горькая ирония, что за освобождение от прошлого нужно заплатить столь страшную цену. И эта цена – два совершенных убийства, четыре жизни.
Семь пар смотрели на него. Детей они отправили наверх, но взрослые все были тут, глядя на Айгара с нетерпением, любопытством, страхом. Лишь в одних глазах читалась безусловная любовь. Кайди. Его ангел-хранитель на протяжении вот уже шестнадцати лет. Человек, который помог ему восстать из пепла, сложил по кусочкам. Друг, жена, любовница, мать его детей, следователь. Он бы точно пропал, если бы не она.
– У нас была совершенно обычная семья, – вздохнув, начал он, понимая, что тянуть время бессмысленно. Люди ждут ответов, и они их получат. – Наш отец Сергей Николаевич Девятов окончил Ленинградскую военно-медицинскую академию и мечтал быть военным врачом. В армии он, впрочем, прослужил недолго, заболел туберкулезом, был комиссован по состоянию здоровья. Это случилось, когда Олегу было четыре года, а мне два. С мамой отец познакомился в Эстонии, где служил. Ее родителям он ужасно не понравился, показался заносчивым и грубым, и они всячески отговаривали дочь, мою маму, от замужества. Но, во-первых, она была влюблена и мечтала выйти замуж, а во-вторых, очень скоро стало ясно, что она ждет ребенка, моего брата. Понятно, что после этого свадьба уже была делом само собой разумеющимся.
Он видел, с каким интересом слушают женщины – Патриция и Карина. Ну да, они любят житейские истории, недаром читают дамские романы и смотрят мелодрамы, но и мужчины тоже слушали с интересом, и это, пожалуй, Айгара удивляло. Не писатели же они, не инженеры человеческих душ. Что им до чужой семейной истории, чужой трагедии.
Он удивлялся и рассказывал дальше. О том, как с короткой разницей родились Олег, а потом он, Игорь. Как бабушка и дедушка обожали внуков, особенно младшего, ибо Игорек Девятов пошел в материнскую породу – высокий, белокурый, с голубыми глазами, практически викинг. А вот старший, Олег, был больше в отца, коренастый, приземистый, темноволосый.
Когда отец заболел, лечиться он уехал на родину, в Сибирь. И сначала один, потому что дочь и внуков с «туберкулезником» Ратсеппы не отпустили. Анника Девятова уехала с детьми к мужу только через два года, причем вопреки воле родителей. И на долгие годы вся связь между Норильском и Курессааре была прервана. Анника отреклась от родителей ради мужа, и много позднее Айгар осознал, что это было первое в ее жизни предательство.
Отец был человеком суровым, деспотом. Домашним от него частенько доставалось в первую очередь за непослушание и неповиновение. Но в целом детство свое Айгар привык считать если не счастливым, то точно безмятежным, как у всех. С Олегом они жили дружно, хотя и были очень разными. Старший брат рос подловатым, любил самоутверждаться за счет тех, кто слабее, обманывал родителей в мелочах, зато учился хорошо, потому что мечтал уехать учиться в Москву и стать, как отец, врачом.
Младший бредил морем, вспоминая уже полузабытый запах детства, проведенного в Эстонии. Детство пахло соленым ветром, гуляющим над морским прибоем, рыбой, которую выгружали рыбаки из лодок, тиной, выброшенной на берег во время шторма. Этот чуть горьковатый запах снился Игорю Девятову ночами, и, просыпаясь, он знал, что после школы обязательно поступит в мореходку, чтобы вдыхать его всей грудью. Всю жизнь.
