– У тебя есть ключи? – продолжала я.
Олли указал на зажигание.
– Они в замке.
– Ладно. Мы можем попробовать его завести?
Раздался громкий лязг, а потом снова тишина.
– Видишь? Он не заводится.
Я вспомнила о том, что сказал дедушка.
– Я знаю, что это звучит глупо, но попробуй ещё раз. Не выпускай ключ. Я хочу кое-что попробовать.
Олли пожал плечами, повернул ключ зажигания, а я взяла большой, покрытый льдом гаечный ключ и с силой ударила по топливному насосу.
– Что ты делаешь?! – крикнул он. – Не разбей его!
– Не волнуйся, – успокоила я. – Я не… Я просто… – Я снова ударила по насосу, на этот раз чуть сильнее, и откуда-то из недр двигателя раздался слабый кашель.
Олли подпрыгнул, и бульдозер дёрнулся с оглушительным рёвом: из вертикальной выхлопной трубы в кабине вырвались клубы чёрного дыма.
– Ух ты! – крикнул Олли. – Ух ты!
Пони испуганно отбежали подальше.
– Я их приведу, – сказал Гетин, и ему каким-то волшебным образом удалось успокоить пони и вернуть их обратно. – Встретимся у загона.
– Умеешь на нём ездить? – крикнула я Олли.
– Не знаю, – отозвался он, поворачивая длинный рычаг переключения передач и вцепившись в руль.
Стук двигателя стал громче и яростнее, и бульдозер двинулся с места. Он грохотал и стонал, но всё-таки не развалился на части. Я отступила назад и встала рядом с грудой сланца с другой стороны тропы. Я надеялась, что Олли знает, как остановить бульдозер.
Он знал. А ещё умел ездить задом.
И вперёд.
И снова назад.
Снова вперёд.
На снегу остались плоские, маслянистые, покрытые ржавчиной следы гусениц.
Олли медленно отъезжал от изгороди, пока не оказался посреди карьера. На лице Олли сияла широкая улыбка, хотя, взглянув на меня, он тут же снова стал серьёзным.
– Давай возьмём прицеп! – крикнула я, стараясь перекричать рёв двигателя.
– Да! – согласился Олли.
Он подёргал какой-то рычаг рядом с ногой и вылез из бульдозера, оставив двигатель включённым.
– Идём, он там! – крикнул Олли и двинулся в сторону другой кучи снега.
Мы потянули за брезент, который оказался ужасно тяжёлым. Сначала я увидела лишь огромную шину, а сверху что-то синее и деревянное. А потом мы сдёрнули весь брезент, и я поняла, что тётя Ви имела в виду под прицепом.
Это было нечто вроде деревенской повозки с четырьмя огромными колёсами с тракторными шинами. Ещё у повозки были высокие боковые борта и откидной задний борт. Олли забрался наверх и полностью освободил прицеп от брезента.
– У него нет тормозов, и его надо тянуть бульдозером, – объяснил он.
– Ух ты! – произнесла я, разглядывая прицеп. – Мы ни за что не дотащим его до бульдозера.
– Нам и не придётся этого делать, – сказал Олли. – Мы просто подгоним бульдозер к нему.
– Ладно, как скажешь.
Я была уверена, что подогнать маленький бульдозер к прицепу очень легко. Я даже смотрела на YouTube видео о том, как это сделать. Но когда за дело взялся Олли, то немного повредил прицеп.
– Чёрт! – произнёс он, оценивая ущерб. – Этому прицепу шестьдесят лет.
Однако Олли не стал устраивать сцену.
Мы прицепили металлическую петлю к буксирной балке в задней части бульдозера.
Олли отступил назад.
– Я не думал, что это когда-нибудь случится, – сказал он и чуть не улыбнулся, но в последнюю минуту опомнился.
– Теперь к овцам? – крикнула я.
Он энергично кивнул и забрался на сиденье.
Двигатель взревел, и бульдозер тронулся с места. Прицеп дёрнулся, принялся раскачиваться туда и обратно и наконец легко покатился по широким гусеничным следам.
– Здорово! – крикнул Олли с водительского сиденья.
– Ура! – завопила я, перекрикивая шум ветра.
Несмотря на небольшой размер бульдозера, земля дрожала у меня под ногами, и я отступила назад. Прицеп слегка покачивался из стороны в сторону, чуть не задевая стену с левой стороны тропы. Нужно было держаться как можно дальше от пропасти справа. Олли выехал из шахты, сминая свежевыпавший снег, как сахарную вату. Хлопья снега таяли на двигателе.
Теперь идти стало совсем легко, потому что снег был спрессован, и куски льда под моими ногами с хрустом разлетались в стороны.
Олли остановился у сарая и слез на землю.
– Гетина тут нет! – крикнул он. – Наверное, он увёл лошадей.
– Думаешь, нам удастся загнать овец в прицеп с включённым двигателем? – спросила я. – Просто фокус с топливным баком может не сработать дважды.
– Надо попробовать, – сказал Олли, и мы пошли к овцам. Они уставились на нас.
– Как нам их туда загнать? – спросил Олли. – Не думаю, что я смогу поднять их так высоко.
Я открыла дверь сарая и заглянула внутрь. Там оказалась груда деревянных поддонов и несколько кусков рифлёного железа.
– Мы построим настил, – сказала я.
Вы можете подумать, что овцы просто мечтают уйти с ледяного холода и оказаться в уютном, чистом, специально приготовленном для них прицепе. Но нет, овцы не настолько умны. На самом деле они хотят бегать кругами и сводить вас с ума.
Мы выложили дно прицепа сеном, разбросали сено на настиле, положили большую горку сена посреди прицепа и подогнали прицеп прямо к полю. Это же так просто!
Но овцы не желали понимать.
Они убегали от нас и, как коричневые шерстяные шарики, закапывались в белый снег.
Они стояли на месте и дрожали, пока Олли не приближался к ним, после чего тут же удирали.
– Глупые овцы! – крикнула я.
Овцы повернулись ко мне задом и разбежались в разных направлениях.
Все, кроме одной.
Она презрительно поджала верхнюю губу и выпустила на снег длинную жёлтую струю.
Я схватила эту овцу.
Она дёрнулась, но мои пальцы крепко вцепились в шерсть.
– Ты идёшь со мной, – сказала я.
Овца посмотрела на меня оценивающим взглядом.
– Да, ты можешь бегать быстрее и кусаться сильнее меня, но я всё равно тебя не выпущу. – Я потянула её за шерсть, и овца, как упрямый ребёнок, заскользила по снегу, широко расставив ноги.
Овца оказалась довольно тяжёлой. Я снова потянула её, и на этот раз дело пошло чуть быстрее: на снегу остались четыре следа от копыт. Я подтащила овцу к краю поля, где стоял прицеп.
